Делай деньги!

— Не к слову будет сказано, сколько лет господину Сморщу?

— Главному налоговому инспектору? Уже за семьдесят, сэр, — ответил Стукпостук и открыл выбранную им папку. — Верно, тут написано, семьдесят четыре.

— Не так давно мы задумались над его методами, не так ли, Стукпостук?

— Совершенно так, сэр. На прошлой неделе.

— Боюсь, это человек не гибкого ума. И он несколько растерялся в современном мире. Держать кого-то вверх тормашками над корытом и трясти — это уже не метод. Я бы не стал его винить, если он решит уйти на заслуженный и честно заработанный покой.

— Да, сэр. Когда бы вы хотели, чтобы он принял такое решение? — спросил Стукпостук.

— Спешить некуда, — ответил Витинари. — Спешить некуда.

— Вы уже обдумали кандидатуру на его место? На такой работе друзей не заводят, — сказал Стукпостук. — Тут понадобится особенный тип.

— Я обдумаю это, — сказал Витинари. — Наверняка подходящий человек еще подвернется.

Сотрудники банка приходили на работу раньше обычного, пробиваясь через толпы, наводнившие улицы, потому что (а) начинался новый акт восхитительного уличного представления под названием Анк-Морпорк и (б) у кого-то будут большие неприятности, если пропадут их деньги. Однако ни господина Бента, ни госпожи Драпс нигде не было видно.

Мокрист был на монетном дворе. Работники господина Шпулькса — что ж, они сделали все, что могли. Извинительная фраза, которую часто произносят, чтобы сказать, что результат оказался на вершок выше посредственного, в их случае значила: на голову выше превосходного.

— Уверен, мы сможем их еще усовершенствовать, — повторял Шпулькс, пока Мокрист любовался.

— Они идеальны, господин Шпулькс!

— Вовсе нет. Но очень лестно слышать такие слова. Пока что мы успели сделать семьдесят тысяч.

— Этого недостаточно!

— Со всем уважением, мы же не газеты печатаем. Но мы набиваем руку. Ты что-то говорил про другие номиналы?..

— О да. Для начала — два, пять и десять долларов. И пусть пятерки и десятки будут говорящими.

И это не предел, думал Мокрист, пока разноцветные деньги порхали в его пальцах. Люди будут выстраиваться за ними в очередь. Стоит им увидеть такое, и они больше не захотят грубых, тяжелых монет! Гарантия: големы! Чего стоит монета по сравнению с рукой, которая ее держит? Вот это — ценность! Вот это — достоинство! Хм, да, пожалуй, это будет хорошо смотреться и на двухдолларовой банкноте, главное, не забыть.

— Деньги… говорящими? — переспросил Шпулькс с опаской.

— Бесята, — сказал Мокрист. — Это ведь всего лишь разумные заклинания. Даже не нужно придавать им определенную форму. Мы напечатаем их на купюрах большего номинала.

— И ты думаешь, в университете согласятся на такое? — спросил Шпулькс.

— Да, потому что я нарисую голову Чудакулли на пяти долларах. Я схожу и переговорю обо всем с Думмингом Тупсом. Если это не прецедент для нецелесообразного применения магии, то что тогда?

— И что будут говорить деньги?

— Все, что мы пожелаем. Например: «Ты уверен, что тебе нужна эта покупка?» или «Может, отложишь меня на черный день?». Возможности безграничны!

— Мне они обычно говорят: до свидания, — сказал печатник, вызвав дежурное веселье.

— Ну так мы попробуем сделать так, чтобы они посылали тебе воздушный поцелуй вдогонку, — сказал Мокрист. Он повернулся к людям из подсобок, которые сияли и светились от внезапной значимости. — Кто из вас, господа, поможет мне отнести все это в банк?..

Стрелки часов играли в догонялки, спеша разменять новый час, когда Мокрист прибыл в банк, а господина Бента все еще не было.

— Эти часы правильно идут? — спросил Мокрист, когда стрелки расслабленно зашагали к половине.

— Конечно, сэр, — ответил кассир. — Господин Бент подводит их дважды в день.

— Может, и так, но он отсутствует уже…

Двери распахнулись, и появился он. Мокрист почему-то ожидал увидеть клоунский наряд, но это был отглаженный и отполированный господин Бент в строгом пиджаке и в брюках в полосочку, и…

…с красным носом. За руку с госпожой Драпс.

Работники банка уставились на это, не зная, как реагировать.

— Дамы и господа, — произнес Бент, и его голос гулким эхом прокатился в воцарившейся тишине. — Я должен принести вам столько извинений. Я совершил множество ошибок. Да, вся моя жизнь была ошибкой. Я верил, что истинная ценность заключается в кусках металла. Почти все, во что я верил, на самом деле не стоит и гроша, но господин фон Губвиг поверил в меня, и поэтому сегодня я здесь. Давайте делать деньги, основанные не на геологической прихоти, но на гении человеческих рук и разума. А теперь… — Он прервался, потому что госпожа Драпс сжала его руку. — Ах да, как я мог забыть? Теперь я всем сердцем верю в то, что госпожа Драпс выйдет за меня замуж в Веселой Часовне в Гильдии Шутовских дел в ближайшую субботу, церемонию проведет преподобный брат Бим-Бом. Приглашены все…

— …только осторожнее выбирайте костюм, потому что это побелочная свадьба, — сказала госпожа Драпс, пытаясь говорить игриво.