Делай деньги!

— Лорд Витинари на каретном дворе, сэр, инспектирует новое автоматизированное приемное устройство. Он говорит, что никуда не торопится, сэр.

— Он говорит, что никуда не торопится, — сказал Мокрист Ангеле Красоте.

— Тогда не будем терять ни минуты?

— Именно.

— Удивительно похоже на виселицу, — заметил лорд Витинари, в то время как почтовые экипажи грохотали у него за спиной.

— Это позволяет экспрессу подбирать мешки с почтой, не замедляя хода, — объяснил Мокрист. — То есть письма из мелких региональных отделений могут приниматься прямо на ходу. Это может сэкономить несколько минут на длинных маршрутах.

— И конечно, если я выдам тебе несколько лошадей-големов, экипажи смогут преодолевать по нескольку сотен миль за час, как мне сообщили. И к тому же интересно, смогут ли их горящие глаза видеть даже в такой туман.

— Вероятно, сэр. Только вообще-то у меня уже есть лошади-големы.

Витинари холодно посмотрел на него и сказал:

— А! Еще у тебя есть все уши. О каком обменном курсе мы говорим?

— Понимаете, не то чтобы я хотел быть властелином големов, — начал Мокрист.

— Обсудим по дороге. Жду тебя в своей карете, — перебил Витинари.

— Куда мы?

— Здесь недалеко. Мы направляемся к господину Бенту.

Клоун, открывший калитку в неприветливых воротах Гильдии Шутовских дел, перевел взгляд с Витинари на Мокриста, потом на Ангелу Красоту и не порадовался никому из них.

— Мы хотели бы видеть Доктора Пьерро, — сказал Витинари. — Я требую впустить нас с минимумом веселья.

Калитка захлопнулась. Послышался быстрый шепот и какой-то лязг, и одна створка двойных дверей приотворилась, достаточно для того, чтобы они смогли пройти гуськом. Мокрист шагнул вперед, но Витинари задержал его, положив руку ему на плечо, и указал тростью вверх.

— Это Гильдия Шутовских дел, — сказал он. — Ожидай… потех.

На двери балансировало ведро. Витинари вздохнул и подтолкнул дверь тростью. На обратной стороне послышался грохот и плеск.

— Не знаю, почему они продолжают на этом настаивать, честное слово, не понимаю, — сказал патриций, переступая порог. — Это несмешно и может кого-нибудь покалечить. Осторожнее — крем.

Из темноты за дверью послышался стон.

— Со слов Доктора Пьерро, господин Бент при рождении был наречен Чарли Бенито, — сказал Витинари, проходя под шатром, занимавшим весь двор Гильдии. — И он был рожден клоуном.

Десятки клоунов прекратили свои ежедневные тренировки и провожали их взглядами. Торты оставались неброшенными, штаны не наполнялись побелкой, невидимые собачки замерли, недовиляв хвостами.

— Рожден клоуном? — переспросил Мокрист.

— Именно так, господин фон Губвиг. Великим клоуном из рода клоунов. Ты видел его вчера. Грим Чарли Бенито передавался из поколения в поколение.

— Я подумал, он сошел с ума!

— А вот Доктор Пьерро, напротив, считает, что он пришел в себя. У юного Бента, по-видимому, было ужасное детство. Никто не сообщил ему о том, что он клоун, пока мальчику не исполнилось тринадцати лет. А его мать по личным причинам всячески подавляла в нем клоунство.

— Должно быть, раньше клоуны ей нравились, — заметила Ангела Красота. Она посмотрела по сторонам. Все клоуны поспешно отвернулись.

— Она любила клоунов, — сказал Витинари. — Точнее сказать, одного клоуна. И только одну ночь.

— Ага. Понятно, — сказал Мокрист. — А потом цирк уехал?

— Увы, да, по цирковому обыкновению. После чего, надо полагать, она старалась держаться подальше от мужчин с красными носами.

— Откуда вам все это известно? — спросил Мокрист.

— Отчасти это аргументированные домыслы, но госпожа Драпс многое сумела из него вытянуть за последние пару дней. Она дама глубокая и непреклонная.

На противоположном конце шатра был еще один выход, где их встретил глава Гильдии.

Он был весь белый: белый колпак, белые ботинки, белый костюм и белое лицо, на котором тонко очерченная красной краской улыбка скрывала его настоящее лицо, холодное и горделивое, как у Князя Тьмы.

Доктор Пьерро кивнул Витинари.

— Милорд…

— Доктор Пьерро, — ответил Витинари. — Как поживает наш пациент?

— О, вот если бы он попал к нам, когда был еще юн, — сказал Пьерро. — Какой был бы клоун! Какое чувство времени! Да, кстати, обычно мы не допускаем посетительниц женского пола в здание гильдии, но в таких особых обстоятельствах сделаем исключение.

— Ах, какое счастье, — сказала Ангела Красота с желчью, пропитавшей каждое слово.

— Просто дело в том, что, как бы ни возражало общество «Шутки для женщин», женщины ни разу не смешные.

— Ужасный недостаток, — согласилась Ангела Красота.

— Весьма любопытная дихотомия, потому что клоуны — тоже, — сказал Витинари.

— И я всегда так думала, — сказала Ангела Красота.

— Они трагичны, — продолжал Витинари. — И, смеясь над их бедами, мы смеемся над собственными. Нарисованная улыбка скалится на нас из тьмы, смеясь над нашей верой в порядок, логику, статус, реальность реальности. Маска знает, что мы родились на банановой кожуре, которая ведет лишь к открытой крышке люка смерти, и нам остается надеяться только на овации зрителей.

— Как сюда вписываются скрипучие животные из воздушных шариков? — поинтересовался Мокрист.