Даниил Андреев

Еще один брат, Олег, – поэт, религиозно настроенный, влюбляющийся, раздваивающийся, ищущий. На хлеб зарабатывает тем же, чем и автор, – он художник-шрифтовик. Его блуждания и порывы пережиты самим Андреевым, хотя и в другой форме. Вот эпизод, связанный с ним, рассказанный Усовой: «…Олег у себя в комнате. По оставшейся для меня непонятной или забытой причине он собирается повеситься… Уже все готово, но в последний момент он бросает взгляд на рукописи своих стихов. <…> Он сжигает один за другим все листы, пока от всего его творчества не остается лишь кучка пепла, над которой он склонился… И тут с ним происходит некий катарсис, и через некоторое время он встает с колен уже другим человеком…»²⁹³ Олег собирается жениться на Ирине Глинской – это должен быть духовный брак. У нее в комнате висит репродукция врубелевского «Демона поверженного», в глазах у которого читается «непримиримое – НЕТ». Картина описана в романе как некая «икона» Люцифера – так ее определяет Глинский. И, возможно, поэтому Олег никак не может разорвать страстную связь с ласковой Имар, изменяя высокому выбору. В образе брошенной Ирины, по свидетельству Аллы Александровны, угадывались некоторые черты Шуры Добровой.

Три брата в романе появились не без влияния «Братьев Карамазовых». Но дом Горбовых в Чистом переулке со стариками родителями и братьями, конечно, напоминал родной дом в Малом Левшинском.

Родственник Горбовых, их двоюродный брат Венечка Лестовский, в романе был в какой-то мере автошаржем. По словам Усовой, это жалкий, почти комический персонаж. «Тут уж мы были уверены, – рассказывает она, – что ничего общего у него с Даней нет, но Даня сказал, что и в Венечке есть частица его самого, а именно: “То, что есть во мне смешного и нелепого”»²⁹⁴. И в другого второстепенного персонажа – молодого архитектора Евгения Моргенштерна (немецкая фамилия не случайна, но какое-то значение имела в романе и двусмысленность «утренней звезды») он вложил и свою любовь к архитектуре, и свои представления о грядущем Храме Солнца Мира.

Но и один из важнейших героев – Леонид Федорович Глинский, брат Ирины, – тоже авторская проекция. Глинский воображался Андрееву как некий идеал человека, обретшего подлинное знание. Глинский организатор тайного мистического братства, куда входят почти все персонажи, кроме старшего Горбова. Два эпизода, связанных с Глинским, приводит Усова:

«…Глинский у себя в комнате молится перед сном. Не о себе, не о своих близких, но о России. Это довольно длинная молитва, слова проникновенные и возвышенные. Пауза. Земной поклон. И опять та же мольба о ней, о России. <…>

…Глинский уже арестован и находится в общей тюремной камере. Он (индуист), православный священник и мусульманин-мулла несут поочередно непрерывную вахту молитвы. Когда один устает, вступает второй, затем – третий, – чтобы молитва, подобно неугасимой свече, горела пламенем веры, не затухая ни на минуту, днем и ночью»²⁹⁵. Глинский арестован в очередную ночь за то, что отказался голосовать за одобрение смертной казни подсудимым очередного политического процесса.

Действие романа происходило по ночам, которыми он и писался. Первая ночь связывает события на земле с происходящим в небесах, где-то в великой туманности Андромеды, куда всматривается из обсерватории старший Горбов. Наблюдаемая им картина написана романтически-восторженно:

«На черном бархате метагалактических пространств наискось, по диагонали, точно сверхъестественная птица, наклонившая в своем полете правое крыло и опустившая левое, перед ним сияло чудо мироздания – спиральная Туманность М 31. Золотистая, как солнце, но неослепляющая, огромная, как Млечный Путь, но сразу охватываемая взором, она поражала воображение именно явственностью того, что это другая, бесконечно удаленная вселенная. Можно было различить множество звезд, едва проявляющихся в ее крайних, голубоватых спиралях; и сам туман, сгущаясь в центре ее, как овеществленный свет, как царственное средоточие. И чудилась гармония этих вращающихся вокруг нее колец, и казалось, будто улавливаешь ликующий хор их рождения и становления».

В книге Джемса Джинса «Вселенная вокруг нас», увлекшей Андреева, помещена фотография М 31, очень похожая на это описание. Но ему удалось посмотреть на нее и в телескоп. Для этого он специально приходил к старому астроному, одному из основателей первого в России Астрономического общества – Василию Михайловичу Воинову. Тот продолжал заветный, потом признанный выдающимся труд десятилетий по изучению солнечных пятен.