Даниил Андреев

В Малоярославце жила и осиротевшая в 1937-м семья Шиков, очень близкая Малахиевой-Мирович, она часто гостила у них. Был знаком с Шиками и Андреев. Поэтому приезд его в Малоярославец вряд ли был связан только с Усовыми.

9. Пропавшие следы

В 1939 году Андреев знакомится с Ростиславом Митрофановичем Малютиным. В одном из протоколов допроса, под давлением «всезнающего» следователя, он рассказал об этом знакомстве. Малютин пришел в Малый Левшинский, признался Андреев, «как сотрудник Литературного музея, с просьбой сообщить ему некоторые сведения биографического характера о моем отце. Постепенно наши отношения утратили официальный характер, мы неоднократно встречались, главным образом у меня на квартире, беседуя на различные литературные и частично политические темы. До войны я один раз был на квартире у Малютина, где познакомился с его женой Верой Федоровной и ее родителями». В беседах они, как признался Андреев, соблюдали «определенную осторожность». Слишком мало были знакомы, чтобы позволить себе откровенность.

В мезонине небольшого дома на Якиманке вместе с сестрой жил герой «Странников ночи» Глинский. Там часто собирались его друзья. В описанном в романе доме одно время помещался Литературный музей. Конечно, это не связывает Глинского с Малютиным. Почти в каждом из действующих лиц романа узнавались если не черты, как в братьях Горбовых, то отсветы личности автора, его интересы. Глинский – индолог, но для него Индия и Россия мистически соединены, как они соединены для Андреева. Как и он, Глинский не любит холода, предпочитая палящий зной. Даже обреченность его, больного туберкулезом, переживалась автором как собственная (именно в эти годы он заболел спондилоартритом и вынужден был носить металлический корсет). Но способность Глинского собрать вокруг себя единомышленников, сплотить противостоящих диктатуре и безбожию – это редкое свойство он искал вне близкого круга. Представлялось, что должны существовать люди, подобные экономисту и подпольщику Серпуховскому. Похожим на него мог показаться ему новый знакомый, Малютин.

Индология Глинского, его теория красных и синих эпох – давние и заветные темы Андреева. В 1930-е годы книг, посвященных Индии, а тем более ее религиям, издавалось немного. Чудом казались тома собрания сочинений Ромена Роллана под заглавием «Опыт исследования мистики и духовной жизни современной Индии». Правда, один из томов долго не выходил в свет, а идеи книги о Ганди объявлялись не только утопичными, но опасными и демобилизующими. Но к Роллану, продемонстрировавшему сочувствие к «исторической миссии СССР», после встречи в 1935 году со Сталиным относились предупредительно. Василенко вспоминал, что именно Андреев познакомил его с «индийскими» томами Роллана, и они зачитывались «Жизнью Рамакришны», «Жизнью Вивекананды», «Вселенским Евангелием Вивекананды». Слова французского писателя: «…если есть на свете страна, где нашли свое место все мечты людей с того дня, когда первый человек начал сновидение жизни, – это Индия», потому что в ней «процветают все виды богов, начиная от самых грубых до самых возвышенных»³⁰⁷ – Даниил Андреев считал безусловной, давно им выношенной истиной. Но для него путь в знойную землю, открытую мистическому небу, был закрыт. Оставалось искать Индию в трубчевских немеречах.

Алла Александровна сообщает, что последнее лето в Трубчевске он провел в 1940 году. Лидия Протасьевна Левенок неуверенно припоминала, что последний раз Андреев приезжал ненадолго, и называла весну того же года. Других сведений об этом нет, нет и «трубчевских» стихов этого года. Но есть помеченные 1939-м три стихотворения «трубчевского» цикла «Зеленою поймой». В одном из них появляется знакомый «дом у обрыва» в старом лесничестве и мелькает героиня, заставляющая вспомнить «Лесную кровь»:

Тайну ее не открою.
Имя – не произнесу.
Пусть его шепчет лишь хвоя
В этом древлянском лесу.

В том же лесу является ему «дивичорская богиня» или та же «темная ворожея»:

Вдоль озер брожу настороженных,
На полянах девственных ищу,
В каждом звуке бора – отраженный
Слышу голос твой и трепещу.

Возникает дочь лесника, правда, по логике сюжета, подмосковного, и в романе. Ей, Марии Муромцевой, живущей в Медвежьих Ямах, он придал некоторые черты Аллы Мусатовой. Можно только предполагать – встретилась ли она поэту в его «трубчевской Индии» или пригрезилась. Ответить некому. Но попробуем поверить в стихи о местах, где, похоже, он бывал счастлив:

Там, у отмелей дальних —
Белых лилий ковши,
Там, у рек беспечальных,
Жизнь и смерть хороши.

10. Предбурье