Даниэль Деронда

– Ограниченным? Нет. – Калонимос с улыбкой покачал головой. – С раннего детства он впитывал знания так же легко, как растение впитывает воду, рано увлекся медициной и теориями о жизни и здоровье. Путешествуя по многим странам и много времени посвящая наблюдению и познанию, он пришел к выводу, что сила и богатство человечества зависят от баланса принципов индивидуальности и общности, и решительно возражал против растворения нашего народа среди неиудейских конфессий. В нем соединялись многочисленные знания, и в этом отношении он напоминал арабских писателей золотой эпохи. Мы учились вместе, однако он превзошел меня в успехах. Хотя мы всегда оставались близкими друзьями и он часто изливал мне душу, мы отличались, как небо и земля. Каризи мыслил самостоятельно, а я принимал его мысли, как принимают форму деревьев: они такие, как есть, и обсуждению не подлежат. Мы оба росли глубоко верующими иудеями, но он рано задумался о будущем детей Израиля и всей душой погрузился в эту часть религии, я же был рад тому, что нашему народу предоставлена наконец относительная свобода. Я всегда любил путешествия, новые впечатления и никогда не боялся трудностей. Даже сейчас, отправляясь на Восток, я подолгу лежу на палубе и смотрю на яркие звезды. Для меня это самое большое удовольствие. Каризи не желал заниматься созерцанием, а все время думал о прошлом и будущем евреев. И все же мы любили друг друга и, как он сказал, скрепили любовь долгом. Мы торжественно поклялись до последней минуты защищать друг друга и помогать во всем. Я исполнил клятву.

Калонимос встал. Деронда тоже немедленно поднялся и произнес:

– Своей верностью другу вы подарили мне справедливость. Не зная об оставленном дедом наследии, я жил бы в духовном убожестве. Благодарю вас от всего сердца.

– Будьте достойны своего деда, молодой человек. В чем заключается ваше призвание?

Неожиданный вопрос смутил Деронду, который считал не совсем честным назвать изучение права призванием.

– Не могу сказать, что имею призвание, – отве-тил он.

– Найдите, найдите его. Еврей должен быть усердным. Ведь вы назовете себя евреем и примете веру отцов? – спросил Калонимос, положив руку ему на плечо и пристально посмотрев в глаза.

– Да, я назову себя евреем, – подтверил Дронда, слегка побледнев под пронзительным взглядом, – но не готов исповедовать ту религию, которой придерживались отцы. Наши предки расширяли свои духовные горизонты и учились у других народов. Но думаю, что я согласен с теорией деда о балансе принципов индивидуальности и общности. Я понимаю свой долг перед нашим народом, и если можно что-то сделать для восстановления и совершенствования его жизни, я найду свое призвание в служении высокой идее.

Этот момент стал для Деронды переломным: уважение к собеседнику не позволило ему оставить вопрос без ответа, а найдя ответ, он открыл для себя истину.

– Ах, вы думаете о будущем! Истинный внук Даниэля Каризи, – заключил Калонимос и напоследок благословил Даниэля на иврите.

На этом они расстались.

Почти в то же самое время, когда Деронда вернулся в Лондон, Калонимос на палубе корабля созерцал прекрасные звезды.

Глава IV

Известие о смерти Грандкорта ошеломило обитателей еще одного дома, помимо белого дома в Пенникоте, и поразило еще одно сердце помимо сердца Рекса Гаскойна.

Ганс Мейрик имел обыкновение регулярно присылать или приносить матушке свежие номера газеты «Таймс». Миссис Мейрик с интересом изучала все новости – от политических событий до объявлений о свадьбах. Последние, по ее словам, приносили ей особое удовольствие: ничего не зная о пережитых главными героями испытаниях, она видела лишь счастливый конец всех светских романов. По средам, когда Майра давала уроки пения Мэб, Ганс неизменно приносил газету сам и открыто признавался, что хочет услышать пение Майры. В один из таких дней он, как всегда, тихо вошел в дом, открыв дверь своим ключом, переступил порог гостиной и с таким громким шелестом развернул газету, что звуки фортепиано и пение немедленно оборвались. Майра от неожиданности вскочила и испуганно обернулась, а Мэб возмущенно воскликнула:

– О, Ганс! Стоит ли так шуметь? Разве мало моего пения?

– Какие-то удивительные новости? – спросила миссис Мейрик. – Австрийцы сдали Венецию?

– Новости действительно из Италии, но только не об этом, – ответил Ганс с особым выражением.

– Надеюсь, ничего плохого? – с тревогой уточнила миссис Мейрик, первым делом подумав о Деронде.

Сердце Майры сжалось от той же мысли.

– Ничего плохого для того, о ком все мы волнуемся, – поспешно успокоил всех Ганс. – Скорее наоборот: удачный поворот судьбы. Никогда прежде не слышал, чтобы кто-то так кстати умер.

– Боже милостивый, Ганс! – нетерпеливо перебила брата Мэб. – Скажи наконец, что случилось?