Даниэль Деронда

– Да, – быстро ответил баронет. – Черт возьми! Если не предвидится законного наследника, то все состояние достанется сыну миссис Глэшер. Должно быть, тебе ничего не известно, но в течение долгих лет она была ему кем-то вроде жены. Кроме мальчика у нее еще есть три девочки. Наследник получит имя отца. Он уже Хенли, а теперь станет Хенли Мэллинджером Грандкортом. Я рад, что титул ничего ему не принесет, однако щенок и без того получит больше чем достаточно, чтобы нуждаться в моих пятидесяти тысячах за Диплоу, на которое он не имеет прав. А тем временем молодая прекрасная вдова будет вынуждена смириться с несчастными двумя тысячами фунтов в год и домом в Гэдсмере. Отличное место ссылки, если она захочет запереться в уединении, в чем я глубоко сомневаюсь. В последние годы там живет мать мальчика. Должен признаться, что я презираю Грандкорта и не считаю нужным думать о нем лучше лишь оттого, что он утонул. Впрочем, что касается моих обстоятельств, то, расставшись с жизнью, он поступил правильно.

– Полагаю, Грандкорт повел себя дурно уже тогда, когда женился на мисс Харлет, а не когда оставил поместья сыну, – сухо заметил Деронда.

– Не имею ничего против завещания в пользу мальчика, – продолжил сэр Хьюго. – Однако, женившись на этой девушке, он должен был обеспечить ей достойное содержание – такое, чтобы она и впредь могла жить в соответствии с тем уровнем, на который поднялась. Надо было оставить ей четыре-пять тысяч годовых и лондонский дом в пожизненное владение – так поступил бы я. Полагаю, поскольку у нее за душой не было ни пенса, родные не могли потребовать приличной записи в ее пользу в брачном контракте, полностью рассчитывая на завещание. А в этом деле даже самые умные люди непременно совершают какую-нибудь глупость. Во всяком случае, мой отец совершил. А если в характере присутствует склонность к тирании, то она непременно проявится в документе такого рода. Совершенно ясно, что своим завещанием Грандкорт намеревался наказать жену, если она не родит ему наследника.

– Соответственно в противном случае наказание постигло бы незаконную семью? – презрительно уточнил Деронда.

– Именно так: Гэдсмер и две тысячи годовых. Странно, если не сказать больше. Крайне неприятно, что Грандкорт назначил меня исполнителем завещания. Учитывая, что он сын моего единственного брата, отказаться я не имею права. К тому же не исключено, что я смогу принести какую-нибудь пользу вдове. Лаш полагает, что она знала и о тайной семье, и о содержании завещания, и намекает, что полного взаимопонимания супруги так и не достигли. Мне же кажется, что тебе лучше всех известно, что именно чувствовала или не чувствовала миссис Грандкорт. А, Дэн? – Этот вопрос сэр Хьюго задал не обычным насмешливым тоном, а серьезно, с явным любопытством, и Деронда понял, что уклониться от ответа не получится.

– Она определенно не была счастлива. Супруги не подходили друг другу. Но что касается распределения наследства, то, насколько могу судить, условия завещания вполне ее устроят.

– В таком случае миссис Грандкорт не похожа на других женщин, – пожав плечами, заключил сэр Хьюго. – Она, должно быть, весьма необыкновенна, и твоя судьба каким-то образом связана с ее. А? Когда пришла эта жуткая телеграмма, леди Мэллинджер воскликнула: «Как странно, что ее прислал именно Даниэль!» Но я и сам пережил нечто подобное. Однажды за границей я оказался в отеле, где муж бросил леди без денег. Услышав об этом, я отправился к ней с намерением помочь и обнаружил свою давнюю пассию, которая имела глупость выйти замуж за австрийского барона с длинными усами и короткими чувствами. Но в этот отель меня привели дела, а вовсе не рыцарский порыв, точно так же, как твоя поездка в Геную не имела никакого отношения к Грандкортам.

Наступило молчание. Сэр Хьюго намеренно заговорил о Гвендолин, так как эта тема была менее деликатная и для него, и для Даниэля, однако обоим хотелось откровенно побеседовать о личных взаимоотношениях. Деронда чувствовал, что написанное после первой встречи с матерью письмо баронету не разбило лед между ними, и теперь ждал от сэра Хьюго сигнала к началу разговора.

Когда они вышли на побережье, баронет остановился и серьезно спросил:

– А как насчет главной цели твоей поездки в Геную, Дэн? Надеюсь, то, что ты узнал, не причинило острой боли? Чувства не повлияют на твою дальнейшую жизнь? Все, что с тобой происходит, очень важно для меня.

– Ваша доброта, сэр, заслуживает абсолютного доверия, – ответил Деронда. – Но невозможно ответить на эти вопросы простым «да» или «нет». Многое из того, что я услышал о прошлом, причинило боль. Не менее больно было встретиться и вскоре расстаться с матерью, видя ее страдания. Но я рад, что смог узнать о своем происхождении. Что же касается возможных изменений, то одно останется неизменным: благодарность вам, сэр, за любовь и отеческую заботу. Однако тот факт, что я принадлежу к народу Израиля, может серьезно изменить мою жизнь, хотя сейчас об этом трудно говорить.