Читаем Дальгрен полностью

Ланья, плечом у Денни под подбородком, прикусила губу, сдерживая смех. В голове у Шкета пронеслось слово «…вовремя», и он не понял к чему. Я что-то нашел, подумал он, во время. Кому сдались монастыри? Он в голос расхохотался над Ланьиным замкнутым юмором.

Она отпустила Денни, взяла коробку, огляделась в поисках выпавших кубиков.

Один вгрызался Шкету в ребро ступни.

– На!

Ланья спохватилась и протянула коробку.

Шкет бросил туда кубик. Ланья уперла коробку в бедро, чтоб всунуть кубик на место.

– Ты, мелкотравчатый ты хуесос, считаешь, что очень смешной? – Шкет встал, пригнулся, шагнул. Головой стукнулся о потолок. Не сильно, но покачнулся. – Да? – Он пригнулся опять, повернулся к Денни и потер в паху. – Ты посмотри на себя. Сосешь ты славно. Минет тебе удается – и кто ты после этого, как думаешь? – Шкет пихнул Ланью локтем. Кубики загремели; Ланья подняла голову. – Когда он языком мне в жопу – ну да, это было мило. Но и что? Еле тепленький ты дерьмец с такими навыками… Эй, ты глянь на Денни! – Шкет указал на то, что у Денни между ног. – Мне по правде нравится, а у него уже стояк. – Шкет сел и улыбнулся. – Все, пошли отсюда.

– Прямо сейчас? – спросила Ланья.

– Да, прямо сейчас!

Денни подполз и заглянул в коробку.

– Мы всё собрали. – И вздохнул.

– Ум-гу, – тихонько ответила она и опустила крышку.

Денни убрал коробку в угол. Шкет подтащил к себе жилет, надел.

Ланья сидела на постели, скрестив ноги. Шкет не понял, меланхолическое у нее лицо или отрешенное.

– Пошли.

Он кинул ей блузку, не стал смотреть, что Ланья с ней сделает, а потянулся за штанами.

– А что, из дома свалили все? – спросила Ланья.

– Тихо, ага, – сказал Денни.

Шкет обернулся.

Ланья пропихнула в петлицу еще одну пуговицу. Полы блузки комом лежали у нее на коленях.

Денни пригнулся, прислушался; хуй у него наконец-то опадал.

– Я хочу есть, – сказал Шкет. – Я сутки ничего не делал, только ебся: с тобой, с ним, с его подругой этой…

– Занятой ты, – Ланья натянула джинсы, – сукин сын.

– Чего?

– Ничего.

– …с ним, потом опять с тобой. – Двойной шпенек проткнул ремень. – Гос-споди! – Он поднял голову.

Денни сказал:

– Что-то правда тихо. Может, все ушли.

– Хорошо бы, – сказала Ланья.

– А жрачка у вас в доме бывает? – спросил Шкет.

– Недолго. – Денни кинул ему проектор.

Ланья спустилась первой. Кроссовки она держала за шнурки зубами.

– Я не могу с ними лазать, – трижды пришлось сказать ей, прежде чем они поняли.

Денни спрыгнул вниз, а Шкет повернулся за орхидеей.

Свет вокруг жалюзи – оранжевый неон. Шкет взял букет ножей; по краям жалюзи потек красный блеск. Шкет нахмурился и попятился к лестнице.

В коридоре Ланья спросила:

– А что, дым рассеялся? – Окно в двери словно заливало кровавым рассветом.

– Все, наверно, и правда свалили. – Денни заглянул в другую комнату.

– Как думаешь – может, распогодилось? – спросила Ланья. – Пошли посмотрим.

Следом за ними Шкет зашагал к передней двери.

Ланья открыла ее, спустилась с крыльца.

– Все равно сплошные облака. – Она дошла до тротуара, обернулась, задрала голову – и завопила.

Пока Шкет и Денни добежали, вопль лишился голоса и превратился в выдох.

На тротуаре они задрали головы и посмотрели, куда смотрела она.

С края тротуара над домами было видно три четверти диска. Облака его затуманили – если сощуриться, можно смотреть, – но он взбирался по небу, заливая крыши, выше, выше и выше. Зримая его часть заполняла полнеба. И, сообразил Шкет, полнеба – это гигантское небо! Тезис, впрочем, растворился в невозможности. Во всяком случае – в недоказуемости. Окружность сияла золотом. Все напоминало горящий металл.

Ланья, задыхаясь, прижалась к его плечу.

Денни говорил:

– Чё?.. – и пятился на шаг, и повторял: – Чё?.. – Задом пихнул Шкета. Голова развернулась, лицо (глазницы – точно чаши плавленой меди, истекавшей на щеки) как у маньяка. – Эй, это… что-то, да? – Вопрос был не риторический. – Что-то, да? – Отвернулся, опять сощурился.

– Это что? – прошептала Ланья.

– Это солнце, – сказал Шкет. – Вы что, не видите? Это просто солнце.

– Господи, мы на него падаем… – Горло у Ланьи перехватило, она выдохнула, а потом заплакала.

– Ай, да ладно тебе! – сказал Шкет. – Ну перестань, ну?..

– Господи… – прошептала она и снова посмотрела.

Он глядел в ее лицо, открытое, и поблескивающее, и дрожащее.

– Это опасно? – шепнул Денни. – Мне страшно как пиздец!

– Оно растет! – взвизгнула Ланья, повернулась и съежилась на корточках, руками обхватив лицо.

– Ничего оно не растет, – сказал Шкет. – А если да, то медленно, нам не видно. Эй, да ладно! – и стукнул ее по плечу.

Орхидея качнулась на цепи, защекотала грудь, замерцала. Это не греза, подумал Шкет. Я уже грезил. Это не греза; то есть это… Ленты мускулов до боли стиснули горло.

– Эй! – Он кулаком побарабанил Денни по спине. – Эй, ты живой?

Распахнув глаза и набрав полную грудь воздуха, Денни выдавил:

– Ага!

Ланья кулачками терла лицо, растягивая его морщинками, щурясь в этот огромно-огромно-огромный круг.

– Ладно, – повторил Шкет. – Пошли, всё.

Денни послушался – мигом, явно не поняв зачем.

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура