Ланья, плечом у Денни под подбородком, прикусила губу, сдерживая смех. В голове у Шкета пронеслось слово «…вовремя», и он не понял к чему. Я что-то нашел, подумал он, во время. Кому сдались монастыри? Он в голос расхохотался над Ланьиным замкнутым юмором.
Она отпустила Денни, взяла коробку, огляделась в поисках выпавших кубиков.
Один вгрызался Шкету в ребро ступни.
– На!
Ланья спохватилась и протянула коробку.
Шкет бросил туда кубик. Ланья уперла коробку в бедро, чтоб всунуть кубик на место.
– Ты, мелкотравчатый ты хуесос, считаешь, что очень смешной? – Шкет встал, пригнулся, шагнул. Головой стукнулся о потолок. Не сильно, но покачнулся. – Да? – Он пригнулся опять, повернулся к Денни и потер в паху. – Ты посмотри на себя. Сосешь ты славно. Минет тебе удается – и кто ты после этого, как думаешь? – Шкет пихнул Ланью локтем. Кубики загремели; Ланья подняла голову. – Когда он языком мне в жопу – ну да, это было мило. Но и что? Еле тепленький ты дерьмец с такими навыками… Эй, ты глянь на Денни! – Шкет указал на то, что у Денни между ног. – Мне по правде нравится, а у него уже стояк. – Шкет сел и улыбнулся. – Все, пошли отсюда.
– Прямо сейчас? – спросила Ланья.
– Да, прямо сейчас!
Денни подполз и заглянул в коробку.
– Мы всё собрали. – И вздохнул.
–
Денни убрал коробку в угол. Шкет подтащил к себе жилет, надел.
Ланья сидела на постели, скрестив ноги. Шкет не понял, меланхолическое у нее лицо или отрешенное.
– Пошли.
Он кинул ей блузку, не стал смотреть, что Ланья с ней сделает, а потянулся за штанами.
– А что, из дома свалили
– Тихо, ага, – сказал Денни.
Шкет обернулся.
Ланья пропихнула в петлицу еще одну пуговицу. Полы блузки комом лежали у нее на коленях.
Денни пригнулся, прислушался; хуй у него наконец-то опадал.
– Я хочу есть, – сказал Шкет. – Я сутки ничего не делал, только ебся: с тобой, с ним, с его подругой этой…
– Занятой ты, – Ланья натянула джинсы, – сукин сын.
– Чего?
– Ничего.
– …с ним, потом опять с тобой. – Двойной шпенек проткнул ремень. – Гос-споди! – Он поднял голову.
Денни сказал:
– Что-то правда тихо. Может, все ушли.
– Хорошо бы, – сказала Ланья.
– А жрачка у вас в доме бывает? – спросил Шкет.
– Недолго. – Денни кинул ему проектор.
Ланья спустилась первой. Кроссовки она держала за шнурки зубами.
– Я не могу с ними лазать, – трижды пришлось сказать ей, прежде чем они поняли.
Денни спрыгнул вниз, а Шкет повернулся за орхидеей.
Свет вокруг жалюзи – оранжевый неон. Шкет взял букет ножей; по краям жалюзи потек красный блеск. Шкет нахмурился и попятился к лестнице.
В коридоре Ланья спросила:
– А что, дым рассеялся? – Окно в двери словно заливало кровавым рассветом.
– Все, наверно, и
– Как думаешь – может, распогодилось? – спросила Ланья. – Пошли посмотрим.
Следом за ними Шкет зашагал к передней двери.
Ланья открыла ее, спустилась с крыльца.
– Все равно сплошные облака. – Она дошла до тротуара, обернулась, задрала голову – и завопила.
Пока Шкет и Денни добежали, вопль лишился голоса и превратился в выдох.
На тротуаре они задрали головы и посмотрели, куда смотрела она.
С края тротуара над домами было видно три четверти диска. Облака его затуманили – если сощуриться, можно смотреть, – но он взбирался по небу, заливая крыши, выше, выше и выше. Зримая его часть заполняла полнеба. И, сообразил Шкет, полнеба – это
Ланья, задыхаясь, прижалась к его плечу.
Денни говорил:
–
– Это
– Это солнце, – сказал Шкет. – Вы что, не видите? Это просто солнце.
– Господи, мы на него падаем… – Горло у Ланьи перехватило, она выдохнула, а потом заплакала.
– Ай, да ладно тебе! – сказал Шкет. – Ну перестань, ну?..
– Господи… – прошептала она и снова посмотрела.
Он глядел в ее лицо, открытое, и поблескивающее, и дрожащее.
– Это опасно? – шепнул Денни. – Мне страшно как пиздец!
– Оно растет! – взвизгнула Ланья, повернулась и съежилась на корточках, руками обхватив лицо.
– Ничего оно не
Орхидея качнулась на цепи, защекотала грудь, замерцала. Это не греза, подумал Шкет. Я уже грезил. Это не греза; то есть это… Ленты мускулов до боли стиснули горло.
– Эй! – Он кулаком побарабанил Денни по спине. – Эй, ты живой?
Распахнув глаза и набрав полную грудь воздуха, Денни выдавил:
– Ага!
Ланья кулачками терла лицо, растягивая его морщинками, щурясь в этот огромно-огромно-огромный круг.
– Ладно, – повторил Шкет. – Пошли, всё.
Денни послушался – мигом, явно не поняв зачем.