– Я хочу посмотреть! – заупрямилась она. – Я хочу
Шкет добрался до крыльца. Кто-то подбегал сзади. За всю жизнь Шкет выламывал двери трижды и сейчас рассчитывал отбить плечо до синевы. (Рядом замигал свет Денни – пацан лез через перила.) Шкет всем телом врезался в обветренную древесину. Дверь распахнулась с такой легкостью, что он упал на одно колено и схватился за косяк. (Вокруг метались мистические воплощенья.) В тот же миг зазвенело стекло, а в коридоре вспыхнул свет – призрак Денни влез в разбитое окно крыльца.
– Ой… мамочки… – Из двери напротив выплыло черное девичье лицо.
Потом другое:
– Скорпионы!..
В комнату вбежал тощий черный пацан с палкой наперевес. Он отвесил челюсть и вытаращился.
– Джимми, ты что!..
Пацан (двадцать-то ему уже есть? Шкет с трудом поднялся, чуточку испугавшись, не веря, что его не видно внутри некоего сияющего зверя) все дергал и дергал палкой.
–
Джимми (Шкет не ожидал) вдруг захлопнул рот, отбросил палку и выбежал за дверь. Где-то в доме по ступеням с грохотом ступали шаги.
Денни прежде Шкета добежал до двери и погас. Подался вперед, просунулся в комнату и оглянулся с озадаченной ухмылкой (остальные уже втекли внутрь, разбросали по стене тени в красном свете):
– Эй, видал, как эти ниггеры драпанули?
Позади Шкета кто-то опрокинул стул.
Шкет нахмурился, вспомнил, что никому не видно, бросил хмуриться и сдвинул рычажок на дне проектора.
– Ёпта, слышь, – сказал Денни. – Во они пересрали, ебанаты черномазые. – Тряся головой, он вышел за дверь.
– Не надо! Не
– Что у них там такое?
– Ну хватит, да блин, не
В бордовом свете на стене перед Шкетом обезьянья тень уменьшалась, уменьшалась, уменьшалась и наконец воздела руку немногим больше, чем у Шкета.
Рука хлопнула Шкета по плечу.
– Эй, – сказал Саламандр. – Ничего себе у них хата! Ковер на полу… – Другая рука указала вниз; потом вверх: – И ты глянь, какая херня на потолке.
Шкет глянул.
Над лепниной по лесам, по озерным берегам, по холмам скакали женщины в газовых платьях и мужчины в доспехах.
Шкет перевел взгляд на Саламандра – тот щурился, через дверь озирая покрасневшую улицу.
– Короче. – Саламандр отвел глаза от двери. – Пойду гляну, чего тут у них где.
За стенкой кто-то заорал, а рука Саламандра образчиком дружелюбия упала снова. Потом он шагнул в дверь. Шкет пошел через комнату, ища Ланью.
Та стояла прямо за дверью – и злилась.
– Что такое?
– Тут же люди жили! – прошипела она. – Ты что… – И покачала головой.
– Я не знал, – ответил Шкет. – Это ты выбрала дом.
– А я не знала,
– Да все равно, – пожал плечами он. – Пошли.
Она втянула воздух сквозь зубы и дала ему руку. Он провел ее через комнату, где народу осталось вполовину меньше.
Пред неоновым конфетти, что рассыпал гудящий телевизор в соседней комнате, качались и толкались фигуры.
– Держи. – Сиам забинтованной рукой протянул ему бутылку.
– Мне бы, наверно, – сказал Шкет, – сначала пожрать. – А затем все равно взял бутылку и трижды по чуть-чуть глотнул дурного обжигающего виски. – Будешь?
– Нет, спасибо, – тихо сказала она и обеими руками взяла его за локоть.
Вместе с ней взбираясь по лестнице на третий этаж, Шкет сказал:
– Я хочу, – фраза разрешилась, как мучительно припоминаемая идея, которая лишь теперь сдалась сознанию, – что-нибудь написать.
Он удивился, когда она взбежала по лестнице до конца, что-то взяла с телефонного столика, обернулась:
– Вот. Тут ручки нет. Но у тебя своя. – Он удивился и развеселился, увидев, чем окрасился ее напор в лучах из приоткрытой двери в конце коридора.
Он забрал у нее телефонный блокнот, толкнул ближайшую дверь…
Под бушлатом, распахнутым под ней на полу, девушка была нага. Краешек оконного света из-за жалюзи лег поперек темно-синей шерстяной ткани, стянул ребра, как шнуром. Саламандр над другой девушкой поджимал веснушчатые ягодицы, распускал и поднимался, опускался и поджимал, расслаблял и поднимался меж толстых ног. Это, сообразил Шкет, девчонка, которую он не знал по имени, которая сказала «до свидания», с которой он занимался любовью.
– А, – сухо прокомментировала Ланья.
Девушка в бушлате открыла глаза, тихонько вскрикнула, перекатилась на бок и цапнула Саламандра за спущенные на бедра штаны хаки. Саламандр заворчал, приостановился, глянул через плечо, сказал:
– Эй! – и улыбнулся во весь рот. Неловко поманил. (Другая девчонка, на полу, тяжело дыша, поджала губы, все-таки не вполне изобразив гнев.) – Давай к нам, мудоеб! Поделись своими, а я с тобой своими поделюсь.
– Ни в чем себе не отказывай. – Шкет попятился от двери, не отпуская Ланьиной руки.
В коридор набились люди. Шкета пихали черные локти и бурые плечи.
– Там чё такое? – Между Шкетом и Ланьей втиснулся белокурый Денни.
– Не лезь туда, хуесос. – Шкет обхватил пацана за грудь и оттащил от двери.
– Почему?
– Потому что я взревную как пиздец.
Денни нахмурился, дернул плечами, сказал: