Читаем Дальгрен полностью

Ланья подождала, когда они сделают три шага (Шкет обернулся), и со смятенным лицом кинулась следом. Поймала его за руку. Другую руку он протянул Денни, и тот крепко в нее вцепился. Мальчик вспотел.

– Это что-то. – (Шкет снова глянул в небо.) – Никогда такого не видел.

Шкет поглядел на Ланью: та странно смотрела на него, а куда идет – не смотрела.

– Мы не падаем на солнце, ничего такого, – сказал Шкет. – Иначе бы уже сгорели. А даже не жарко. – Он посмотрел на Денни – тот отвел глаза от неба, перехватил его взгляд. – Да господи боже мой, – сказал Шкет. – Это, вообще-то, блядь, довольно смешно, нет? – Они не засмеялись. – Тут ведь ничего не поделаешь. – Он засмеялся один. Приятно.

– Но что это такое? – повторила Ланья. Говорила она уже поспокойнее.

– Не знаю, – сказал Шкет. – Я не знаю, что это, блядь, такое!

Из-за угла на всех парах вывернул Саламандр (волосы – раскаленная адская ржавь) и затормозил посреди улицы, расставив сапоги, согнув локти, раскачивая кулаками на весу.

Его догнали другие скорпионы. Среди них были Сиам, и Джек-Потрошитель, и девчонка Денни, но не было ни Леди Дракон, ни Кошмара.

Шкет отпустил руки своих спутников и ткнул пальцем в небо:

– Никаких, блядь, слов нет, скажите? – Он засмеялся, и какие-то натянутые тросы в горле ослабли. Досмеявшись – от смеха у него закрылись глаза, а поясницу чуть не свело спазмом, – он обнаружил, что все на него пялятся. – Эй, Саламандр! Ты куда? Пошли со мной?

– Что… – взревел было Саламандр, но закашлялся, и в голосе не осталось ничего. – Что это? – слезливо, по-дурацки спросил он. – Это что, жаровая молния какая?

Кто-то сказал:

– Вот ты как считаешь – похоже на молнию?

Шкет моргнул и прикинул.

– Пошли со мной, – отважился он.

– Шкет, ты как? – спросил черный в виниловом жилете – он отдрейфовал за спину Саламандру, а Сеньора Испанья – за спину ему.

– Вы, – Шкет произносил слова с расстановкой, точно урок им разъяснял, – все идите со мной! – Он перевел дух и зашагал поперек улицы. Когда ступил на бордюр, чья-то рука цапнула его за плечо. Он обернулся: Денни, а за ним Ланья, а вокруг кишат, идут на обгон скорпионы.

И шаги.

Больше он не оборачивался.

Быть может, думал он, еще несколько секунд – и мы погибнем, растворимся в пламени и боли. Вот зачем всё. А может, и не погибнем. Вот зачем всё так.

Скорпионы толкались и толпились, и он снова усмехнулся.

Глупо, как ножи, что щекочут ему грудь.

Смех впился в корень языка, попытался его растрясти. Плоть во рту лежала слишком тяжким грузом. А посему смех отступил, привалился к спице спинного хребта. Я счастлив, подумал Шкет. И услышал, как кто-то – белая девушка (не Ланья; скорпион в жилете, по имени Накалка) тоже засмеялась.

И выпустил наружу свой смех.

И смех согнул его пополам, и Шкет споткнулся.

Кто-то – это Ланья, и этого почти хватило, чтобы он умолк, – вскрикнул.

Но другие смеялись.

Кто-то еще – это Денни, и Шкет, увидев, что это Денни, продолжал смеяться сквозь замешательство – промчался мимо, подхватил крышку мусорного бака, прислоненную к бордюру, и запустил по улице. Крышка с грохотом врезалась в крыльцо. Денни в кровавом свете оттанцевал назад.

Облачность бурили золотые ганглии.

Шкет протянул руку – пришлось наклониться – и поймал Ланью за пальцы; его пальцы, сплетясь с ее, застучали по тылу ее ладони. Ланья нагнала, пошла рядом, в изумлении глядя, как остальные прибавляют шагу на мощеной улице.

– Выбери дом, – сказал Шкет.

– Что?..

– Выбери дом, – шепнул он (она склонилась ближе, прислушиваясь). – Лучше, наверно, который тебе не очень нравится.

Саламандр проскакал мимо, замахнулся; осколок кирпича пролетел по улице, раскокал окно; Саламандр, горя густой шевелюрой и редкой бороденкой, с ухмылкой обернулся.

– Этот? – спросил Шкет.

– Нет! – с нажимом, которого он не понял. – На вершине холма. Вон тот. Вон там.

– Ладно. – Шкет свернул.

Блондинка в бушлате отставала среди разрозненных черных. Она плакала; поглядела в небо и заплакала горше. Девчонка Денни обняла ее за плечи – что-то говорила, утешительно кивала. Разок глянула на громадное горящее колесо; лицо ее исчертило неистовством.

Шкет обмахнул щеку ладонью. Руку подрала щетина.

– Сюда! – Он помахал и опять свернул. Зашагал к свету, а они потекли вперед по обе стороны. – Эй, Потрошитель, Денни, Саламандр! – Он поймал прыгающий проектор и пальцем нащупал рычажок снизу. – Как эту штуку включить?

– А? – оглянулся Потрошитель. – А… сдвинь вбок. Не нажимай.

Рычажок сдвинулся.

Конечно, подумал Шкет, мне изнутри не видно. Интересно, как я выгляжу.

Ланья отстранилась и оглядывала его с ног до головы. Шкет постучал по коленям и закружился. А Денни исчез в своем увечном взрыве.

– Эй, – окликнул Потрошитель цвета эспрессо, – врубаем!

Фигуры миновали друг друга, шагая по брусчатке. Шкет оглянулся на смех Саламандра; а Саламандр исчез внутри сияющего паука. В ужасном свете разрастался зверинец.

Мимо прошел Тринадцать – Шкет его заметил только теперь.

– Давай, – шепнул Тринадцать, одной рукой обнимая Кумару, – валим отсюда. Ничего хорошего тут не светит…

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура