Чтобы все спаслись. Рай, ад и всеобщее спасение

Речь о том, что в продолжение всей Книги Бытия образец Божьего избрания настойчиво, даже упрямо противозаконен: старший, которому по справедливости принадлежит первородство, вновь и вновь вытесняется младшим, которого Бог избрал, пренебрегая всякой естественной «справедливостью». Это фактически сквозной мотив, связующий весь текст, от Каина и Авеля до Манассии и Ефрема. Однако – и в этом суть – это образец не исключения и включения, а скорее промыслительной задержки и отклонения в ходе естественной «справедливости» первородства, в результате чего у пределов избрания есть время необычайно расшириться, так что в итоге внутри них оказывается не только брат, изначально и «справедливо» исключенный законом первородства (например, Иаков), но и брат (к примеру, Исав), «несправедливо» обойденный из-за нарушения Богом обычая. Оказывается, здесь имеет место вовсе не итоговое разделение на избранных и отверженных, а нечто прямо противоположное: итоговое объятие всех сторон в единой и находчиво-всеобщей благодати избрания. Вот почему Исав и Иаков представляют собой для Павлова рассуждения столь подходящую типологию. Нам нужно помнить, что в истории этих двух братьев Исав не отвергается окончательно; он и Иаков, именно вследствие их временного отчуждения, примиряются, к преуспеванию обоих. Ведь именно Иаков при воссоединении говорит Исаву (а не наоборот): «Видеть твое лицо – как видеть лицо Божье». И это тот образец, на который Павел открыто ссылается в своем рассуждении. Более того, в случае Израиля и Церкви избрание стало даже еще более буквально «противозаконным»: Христос есть конец Закона (в смысле как его цели, так и его завершения), и именно поэтому у всех есть возможность достичь праведности; с исполнением праведности Закона его предписания и ограничения отменены, стена разделения между народами устранена, а всякое различие между иудеем и язычником стерто; таким образом Бог благословляет всех (10:11–12). Что же касается верующего «остатка» Израиля (11:5), то оказывается, что принадлежащие к нему избраны не в качестве ограниченного числа «спасенных» внутри Израиля, но в качестве залога, через который будет спасен весь Израиль (11:26); таковые суть часть, освящающая целое (11:16). И снова, как это постоянно имело место в Бытии, промыслительная эллиптичность хода избрания чрезвычайно расширяет его объятье: да, в настоящий момент часть Израиля ожесточена, но это продолжится лишь до тех пор, пока не войдет «полнота» (πλήρωμα, plērōma) язычников. Неверующим среди детей Израилевых, возможно, дозволено было преткнуться, но Бог никогда не позволит им упасть. И потому, если их оплошность несет ныне обогащение миру, насколько больше дадут они, когда войдет их собственная «полнота» (plērōma)? Временно исключенные (подобно Исаву) ради «примирения мира», они в конце концов также будут возвращены к Божьей благодати; и это будет не что иное, как «воскресение из мертвых» (11:11–12, 15). Вот каков сияющий ответ, разгоняющий тьму мрачного Павлова «что, если» в девятой главе Послания к Римлянам, победное отрицание этого «что, если». Оказывается, между сосудами гнева и сосудами милосердия нет никакого окончательного показательного разделения; это была гротескная, «слишком человеческая» мысль, которую можно теперь навсегда прогнать от себя. Божья мудрость далеко превосходит нашу, а Его любовь может совершить всё, что она замышляет. Он всех заключил в непослушание, чтобы всех помиловать (11:32): все суть сосуды гнева именно для того, чтобы все могли сделаться сосудами милосердия. Как я и сказал, при желании понять ход этого рассуждения не трудно.