Чтобы все спаслись. Рай, ад и всеобщее спасение

За последние несколько лет меня не раз спрашивали: если бы я всё же пришел к убеждению, что приверженность христианству непременно требует веры в ад вечных мук, стало бы это для меня подтверждением того, что христианство следует отвергнуть как самоочевидным образом морально бесчувственную и логически непоследовательную веру? Да, действительно стало бы. Как я сказал, для меня это вопрос, касающийся совести, которая, в сущности, есть лишь именование для исконной и постоянной направленности природной воли к Благу, когда эта направленность выражается в осознаваемых нами побуждениях. Как таковая совесть не должна следовать установлениям большинства. В сравнении с ее велениями авторитет доминирующей традиции или господствующего мнения не имеет совершенно никакого веса. А моя совесть не позволяет мне согласиться с картиной реальности, которую я считаю морально порочной, противной справедливости, извращенной, непозволительно жестокой, глубоко иррациональной и дурной по сути. И я не думаю также, что с моей стороны это высокомерие. Для такого согласия мне просто не открывается возможность. Его даже невозможно представить. Пребываем ли мы средь собственной мудрости или собственной глупости, истины или заблуждения, нас постоянно призывает к себе трансцендентальный горизонт всех вещей, и мы должны повиноваться, насколько это возможно. Мы можем чтить традицию или уважать искренность тех, кто рассказывает нам все те почтенные истории, которые нас просят принять на веру. Но к подлинной свободе, а равно и к Богу, есть лишь один путь. В конечном счете мы должны любить Добро.

Послесловие к греческому переводу

…Если бы нам представилась возможность такого мира, в котором… миллионы всегда были бы счастливы при одном-единственном простом условии: что где-то на окраинах существования некая потерянная душа должна в одиночестве претерпевать мучения, – разве могло бы это вызвать в нас иную, нежели скепсис и отторжение, реакцию, которая немедленно заставила бы нас почувствовать, – пусть даже внутри нас и шевельнулось бы желание ухватиться за подобное предложение счастья, – сколь отвратительным было бы блаженство, осознанно принятое в результате такой сделки?

Уильям Джеймс

I: Этикет ада

Сын моего друга теперь уже достаточно взрослый, чтобы позволить мне рассказать эту историю, но произошла она более десяти лет назад, когда ему было всего семь или восемь. Годом ранее у него диагностировали синдром Аспергера. Он был чрезвычайно смышленым ребенком, застенчивым, обычно тихим и спокойным, но временами эмоционально возбудимым – как и бывает у многих детей с «расстройством аутистического спектра». Они часто очень чувствительны к сильным впечатлениям (и по большей части беззащитны перед ними): толпе, громким звукам, любым интенсивным сенсорным раздражителям, но также резким диссонансам в области воображения, эмоций или морали. Поэтому не было ничего удивительного в том, что после упоминания посетившим их приход проповедником-доминиканцем в проповеди вечного ада он на три дня впал в состояние паники, а затем в продолжительную депрессию. Однако родители мальчика были удивлены, поскольку до того момента они не осознавали, что ему никогда прежде не излагали традиционное христианское представление об осуждении про́клятых. И теперь, столкнувшись с этим представлением, он впал в отчаяние. Внезапно он обнаружил, что заточён во вселенной бесконечного ужаса, и ничто не могло его успокоить, пока отцу не удалось наконец убедить его, что священник просто пересказывал ложь, единственной целью которой было запугать людей, чтобы сделать их покорными. Это помогло мальчику вернуть самообладание, но не готовность посещать церковь; при малейшем намеке на это со стороны родителей он забирался в узкий промежуток за лестничной балюстрадой, где они не могли его достать. А вскоре они и сами стали разделять его точку зрения. В итоге они перестали с тех пор ходить на мессу, разве что в качестве не участвующих в причащении гостей на нескольких свадьбах, и давно уже утратили всякий интерес к подобным вещам.