Чтобы помнить

И все же сомнения поселились где-то в глубине души, когда увидел ее решимость достижения поставленной цели. Это было так похоже на наших женщин, слишком сильных, чтобы так просто склоняться перед противником, даже если это их муж. И все же глупый поступок, слепой, не умея стрелять, никогда этого не делая, наверняка, так подставляться. А если бы ее убили, а выстрел был смертельным, а не предупредительным? Интересно она думала о таком варианте развития событий? Или ее настолько ослепляла своя цель — спастись от нас, что она решила действовать кардинально? Не ожидал… чего-чего, но только не этого. Ждал криков, ругани, но выстрелить в спину?.. Меня обуревала ярость в тот миг, как я встретился с ее взглядом, когда увидел наставленный на меня бластер, но она тут же исчезла, стоило мне увидеть ее кровь. Когда я успел к ней так привязаться? Всегда думал с усмешкой о тех хозяевах, что берегут своих рабов, как величайшее сокровище, никогда не понимал, что двигает ими, и никогда бы не подумал, что и меня постигнет эта участь. Беспокоиться, бояться, злиться… Одно дело учить, рассказывать о наказаниях, внушать страх, заботясь о дальнейшем довольстве покупателя, а другое — беспокоится об игрушке для утех. И все же, она что-то большее… Настолько большее, что я бросился к ней не думая о том как это выглядит, и лишь прижав к себе, вдохнув только ей присущий аромат и осмотрев ранение, успокоился. Жива, не умрет, слишком слабое ранение и все же неясная тревога о ней поселилась в сердце, вместе с тихой злостью на брата, что среагировал быстро и вовремя. Да, он не хотел ее убить, потому как после одного выстрела и моего крика остановился, но он покусился на мое… И пусть он не знает кто она для меня, я и сам не до конца могу сформулировать, но он мог ее убить и тогда… я не уверен, что не поднял бы на него руку, не уверен, что смог бы совладать с собой, потому что сейчас его спасало только то, что она дышит. Хоть и слабо, но дышит.

Несу свою драгоценную ношу на руках и разные чувства испытываю, но самое сильное это тревога. Она такая сильная, спасла меня, выжила при крушении корабля, что устроила, не желая попадать на рынок, но при этом такая хрупкая. Один выстрел, а она уже без сознания, наших женщин такой атакой не возьмешь, надо как минимум три таких выстрела, чтобы болевой порог был превышен. Разметавшиеся красные волосы выглядят блеклыми, да и сам цвет лица болезненный, поскорее ее бы в капсулу медицинскую, для осмотра. Ускоряю шаг, переживая о своей ноше больше, чем о том, что подумают родные. С ними я буду разбираться позже, а сейчас главное разобраться с последствиями глупых поступков одной очень сильной, но при этом крайне недальновидной особы. Чувствую исходящие волны недовольства и изумления от родных, особенно от брата, не понимают, видимо, почему я с ней ношусь, но и я не могу по-другому.

— Кто она? — Слышу голос брата за спиной и замечаю папино пожатие плечами. Да, рабское тату не сразу бросается в глаза, но достаточно лишь присмотреться и все становится ясным. Заношу Маиру на корабль, так и не отвечая на вопрос, но брат не собирается так быстро сдаваться, идет следом, но уже ничего не спрашивает, догадывается куда я двигаюсь и зачем, но все же уточняет.

— Почему? — Когда я открываю дверь мед-отсека, прикосновением руки.

Наши корабли настроены на идентификацию семьи, поэтому меня легко пропускают внутрь. Я вообще удивился тому, что именно семья прилетела, а не спасательная команда, хочется думать, что слишком переживали, потому не захотели доверять эту миссию незнакомцам. От этого на душе становится теплей, что не забыли за несколько минувших лет, что ждали, а когда не появился и вместо меня поступил сигнал об эвакуации бросились спасать.

Кладу Маиру в капсулу, игнорируя вопрос брата, и запускаю сканирование, слыша за спиной изумленное шипение.

— Рабыня?

— Нет, — говорю вслух уверенно. «Моя женщина» — уже в уме.

— Аякс, ты же это не серьезно? — Удивленно переспрашивает брат, в ответ получая напряженное молчание.

Я все знаю, да. Зачем он это мне говорит, в очередной раз напоминая о пропасти между мной и Маирой? Почему? Я и сам осознаю ее статус. Играть в свободу мы можем сколько угодно, но реальность такова — она рабыня, чтобы ни говорил я, чтобы ни доказывала она, об этом красноречиво говорит отметка, об этом свидетельствует присвоенный ей индивидуальный код. Неважно как она попала в колонию Z, неважно кто она была до этого, к какой расе или виду принадлежала, сейчас ее статус неоспорим — рабыня.