Чтобы помнить

Никто ожидаемо не ответил, брат махнул рукой, говоря этим жестом, чтобы я не обращал внимания, а затем крепко обнял, хлопнув по плечу, шепнув при этому на ухо, «кто эта красотка?», на что я лишь тихо ответил: «позже объясню».

Отец хотел было пожать мне руку, но не успел, остановившись в шаге от меня.

Знакомый щелчок прозвучал за спиной. Мы трое вмиг напряглись, услышав звук снятия с предохранителя. Я тут же обернулся, чтобы увидеть то, что мне вовсе не понравилось. Маира решилась. Только решение это крайне неверное.

ГЛАВА 11. Маира

У ненависти может быть много оттенков. Тихая злоба, которая набирает оборотов лишь, когда стоит обидчику с тобой заговорить, дотронуться к руке, войти в твое личное пространство, пытаясь в нем занять место, или же агрессивное состояние, когда готов уничтожить своего врага, неважно каким методами, они ведь все равно найдутся, если хорошо искать. Но чувство желания?.. Нет, это чувство не входит ни в один из оттенков ненависти. Этому абсурдному чувству нет объяснения. И как бы я не пыталась анализировать ту ночь, ответа на вопрос «почему?» — не было. Почему он? Почему я? Почему вот так просто? Никакого насилия, как бы не перебирала в памяти, пытаясь себя оправдать, нет, лишь приветствие его действий, лишь утробные стоны, какие-то мольбы, вспоминать о которых стыдно. Как я могла? Животному, у которого отсутствуют чувства, которому неважно разумное живое ли ты существо — для него есть лишь одно верное понятие — рабство. Он хозяин ты раб. И как бы я не добивалась свободы, кажется, что для него моя свобода лишь игра, недоразумение, моя какая-то блажь, которая спустя время выветриться, исчезнет и все снова станет как прежде. Я понимаю это по его усмешке, по тем колючим словам, что он изредка бросает в мою сторону, показывая мне мое место. Но я не согласна с таким положением и никогда не соглашусь быть его вещью. Да, он дал слово, но стоит ли верить словам рабовладельца? Стоит ли вообще доверять такому слову? Он его дал, его может сам и забрать. И все же, чтобы я не делала и не говорила, не то, чтобы я в открытую иду против него, но ведь он привык мной помыкать, а сейчас даже сам себе делает есть, не приказывает, а главное не наказывает за непослушание, дает призрачную свободу, а она, как бы я себя не останавливала, расправляет крылья.

Можно себя уверить, что той ночью была лишь благодарность с моей стороны за то, что дал мне свободу, но это не так. Я не благодарна, нет. Я заслуживаю быть свободной, и не потому что я сильная, смелая, я себя таковой не считаю, ведь струсила — не убила себя, позволила взять себя в плен, чтобы после терпеть боль, а потому что я живая, потому что не рабыня. Я свободный крокс, и пусть моя планета уничтожена, никто не имеет прав на меня, мое тело и на мою волю. Никто. Пусть они хоть сотни раз распинаются, что это не так, пусть другие рабыни, смирившиеся со своей участью, верят, что это их призвание — угождать хозяину, я знаю, что это не так. Я рождена свободной и свободной умру. Сама буду выбирать, какую жизнь мне прожить, какой следующий шаг сделать, не по чей-то указке, насильно навязанному приказу, нет, только если — это подсказка, совет, а я сама решаю, следовать ему или нет.