Что-то пошло не так

Мир, по новым украинским стандартам, должен был быть в двух цветах – в желтом и синем. И только в них. Другого быть не дано. Поэтому красили все – стены, подъезды, заборы, бровку, брусчатку, мосты… Красили капитально, надежно, самозабвенно, забыв про все на свете, будто кисточкой и банкой масляной краски можно было решить все государственные и личные проблемы.

Соцсети пестрели такими же желто-синими фотоотчетами – яркими, нарядными, как «новые» хрущевки с оконными заплатами и трещинами от земли до неба, или попавшие в зону повышенного патриотизма мусорные баки с общественными туалетами. Отчеты обещали стремительное приближение выполнения плана поголовной патриотизации, и в порядке перевыполнения – возможность красить по-новой.

Наталья однозначно осуждала необычное увлечение молодёжи, укоризненно качала головой, но мыслей своих не озвучивала, а Богдану нравилось происходящее, и он смеялся: «Пусть красят! Они же дети! Это намного лучше, да и безопаснее, чем по городу с факелами расхаживать – людей пугать да киоски громить! Пусть красят, хоть какая-то польза будет, надоест – перестанут!»

Смех его прекратился, когда однажды младшая, Ксюшенька, пришла из школы, выкрашенная в цвета государственного флага: правый рукав куртки и правая часть рюкзака – в синий, вторая часть, левая – в желтый. Нос Ксюши был опухшим, глаза – красными от слез, а сама она кипела от возмущения и негодования:

– Завтра я в школу не пойду! И Нина Свежечкова не пойдёт! И вообще – нечего нам там больше делать! Что мы там забыли?

Сделав вывод, что досталось не только их дочери, решили связаться с родителями её одноклассницы. Жена молча сняла с дочери рюкзак и куртку, взяла за руку и увела в ванную. Больше по этому поводу не было произнесено ни единого слова. Наутро Ксения без сопротивления пошла на уроки, созвонившись предварительно со своей подругой и договорившись встретиться с ней у парадного подъезда.

Казалось, все прошло, забылось, но на душе остался горький осадок, остался стыд перед молодым поколением, затянутым в опасные взрослые игры, ведь если хорошо подумать, ничем хорошим это не закончится.

А тем временем по телевизору исступленно призывали к защите «единой страны». Новостные передачи уже давно превратились в сводки с фронта и сообщения о неслыханной воинской доблести украинской армии, ежедневно пачками, да что там пачками, целыми батальонами уничтожающей «российского врага-супостата».

Народ ликовал, а Богдан складывал цифры из рапортов командования и недоумевал – судя по ним, запасы военной техники и живой силы противника должны были уже давным-давно иссякнуть, если, конечно, они не были безграничны, или не имели функции самовосстановления. По-любому, что-то в сообщениях руководства армией было не так, что-то настораживало, вызывало сомнения, но что – он пока не знал. Оставалось ждать.

А между тем на кладбищах начали появляться свежие могилы, а в городах – безрукие-безногие калеки и волонтеры-общественники, активно призывающие спасать государство от «агрессора». Для спасения страны подходило все, что под руку попало – от детского рисунка «дорогому защитнику Отечества» до материальной помощи участникам антитеррористической операции.

Материальную помощь принимали круглосуточно и без ограничения – куртки, штаны, подштанники, рис, макароны, гривны, доллары, евро, не брезговали и российскими рублями, лишь бы сумма побольше да купюры посолиднее. Волонтерские организации росли, как грибы после дождя, казалось, что их армия по своему количеству уже на порядок превосходит Вооруженные силы Украины. Добровольные помощники устроили настоящий бум по сбору средств для АТО, затмивший по своей значимости даже желто-синий облик державы…

Задумавшись, Богдан и не заметил, как проселочная дорога вывела его на трассу. Ровная асфальтовая полоса кичилась аккуратной белой разметкой. «Да, живут же люди!» – с невольной завистью отметил качество дорожного покрытия, вспомнив недавнюю тряску в «минивэне» по родным дорогам. Идти по ровному асфальту было намного приятнее, да и быстрее, не мешали даже рытвины от снарядов и мин, которые можно было запросто обойти стороной, благо места для этого было достаточно.

Солнце в последний раз подмигнуло и скрылось за высоким терриконом, но день не спешил сдаваться на милость ночи, загоняя сумерки в придорожные кусты и балки. Пение птиц сменилось звонким стрекотанием цикад, и за их оглушительным хором остался незамеченным новый звук – размеренный гул быстро приближающихся автомобильных моторов.

Машины появились внезапно, как снег на голову, застав Богдана врасплох. Не успев куда-нибудь спрятаться, он стоял на обочине, обдуваемый со всех сторон густым горячим выхлопом дизельных движков, и зачем-то считал белые фуры-близнецы с трехцветными флажками, тяжело, но уверенно уходящие вдаль.