Четверть века назад. Часть 1

Это былъ князь Ларіонъ, присутствія котораго здсь она не подозрвала, и который язвилъ ее теперь въ самое ея больное, въ самое чувствительное ея мсто, намекалъ на это ея собственное Раскаталовское происхожденіе, воспоминаніе о которомъ, какъ неотступный призракъ, преслдовало ее цлую жизнь, цлую жизнь отравляло ей всю прелесть ея милліоновъ…

— Cette „Рюриковна,“ c'est moi qui suis за m`ere, mon prince! глубоко обиженнымъ тономъ дослала она ему въ отвтъ.

— По акту рожденія, дйствительно! послышался новый смхъ его.

Она не поняла, но почуяла что это было опять что-то оскорбительное для нея, но на что у нея не было отвта. Она замолкла, моргая въ темнот своими круглыми глазами, словно выжимала изъ нихъ непослушныя на этотъ разъ слезы.

Лина стояла предъ нею ни жива, ни мертва, съ тяжелою головой, съ ноющею тоской въ груди:

— Неужели онъ думаетъ мн этимъ помочь? допрашивали печальные глаза ея темный уголъ дяди.

Такъ прошло довольно много времени.

— Пора спать! сказала наконецъ княгиня, вставая и поднося руку свою къ губамъ дочери.- Nous en reparlerons! примолвила она ей шепотомъ, и удалилась.

— Вы меня губите, дядя! подходя къ нему сказала княжна.

Онъ не отвчалъ, — онъ зналъ что она была права, но весь онъ теперь былъ желчь и злоба, и чувствовалъ что не могъ совладать уже съ собою…

Добравшись до своей комнаты, Лина, какъ была, упала на колна предъ своимъ prie-Dieu, уложила голову на сложенныя руки, и тихо, тихо заплакала…

А рядомъ, за стной ея спальни, стояла у раствореннаго окна своей комнаты Надежда едоровна Травкина, и воспаленными отъ слезъ глазами жадно глядла куда-то въ синюю темень сада.

XXXIV

Эта чудная ночь и темна, и свтла,

И огонь разливаетъ въ крови…

Щербина.

Въ дом все, повидимому, давно уже спало. Два глухой долго звенвшіе удара пронеслись надъ садомъ съ высоты фронтона, подъ которымъ, со стороны обращенной на дворъ, какимъ-то таинственно мрнымъ ходомъ двигались по освщенному изнутри циферблату длинныя золоченыя стрлки большихъ часовъ, выписанныхъ княгиней изъ Англіи, «le beffroi du ch^ateau», какъ романически выражалась она. На звздномъ полотн уже блднвшаго къ утру іюньскаго неба вырисовывались замтными очертаніями кудрявыя купы древесныхъ вершинъ. Но подъ густыми ихъ втвями, въ глубин аллей, словно чернильная волна катился и зіялъ мракъ настоящей ночи… Запахомъ жасмина и бузины пропитанъ былъ недвижный воздухъ, и только, казалось, соловей надъ ркою, да неугомонный кузнечикъ въ пахучей трав не дремали въ безмолвіи и безлюдьи заснувшаго сада.

Нтъ, не одни соловей да кузнечикъ…. Чуть слышно скрипнула одна изъ дверей выходившихъ изъ нижняго этажа въ садъ, и кто-то съ укутанною темнымъ платкомъ головой выскользнулъ изъ нихъ, оглянулся кругомъ, и исчезъ чрезъ мигъ въ темени ближайшей аллеи.

Изъ окна Надежды едоровны вылетлъ слабый, мгновенно удержанный стонъ…. И снова замолкло все, и заливался и щелкалъ надъ ркой одинъ влюбленный соловей…..

Но вотъ опять новые звуки, заскрипли шаги по песку…

Мы здсь поемъ въ тиши весенней ночи,
Лишь для того чтобъ слушала насъ ты….

напвалъ чей-то молодой голосъ старинную дерптскую студенческую псню Языковскихъ временъ.

— А вы потише! говорилъ другой густымъ басомъ, — а не то, пожалуй, и впрямь услышатъ, да спасибо не скажутъ!.. Буяны, скажутъ, спать не даютъ!..

— Она не спитъ! возразилъ первый голосъ.

— А «она» кто это?

— Княжна.

— Во! засмялся басъ;- вы почемъ знаете?

— А вотъ видите, наверху изъ-за деревьевъ свтитъ огонекъ: это въ ея окнахъ.

— А отличная, видать, она двушка! какъ бы въ заключеніе мысленныхъ посылокъ проговорилъ басъ посл нкотораго молчанія.

— Прямо Жоржъ-Сандовская героиня! восторженно возгласилъ его спутникъ.

Шаги все ближе подходили къ дому….

— Кто-й-идетъ! крикнулъ вдругъ басъ, кидаясь къ кому то шмыгнувшему мимо его на перекрестк аллеи.

— Оставьте меня! послышался испуганный отвтъ.

— Кто вы?

— Это Надежда едоровна!.. Извините, мы васъ испугали.

— А я васъ не узнаю…. Такъ темно! отозвалась она.

— Это я, Факирскій! А со мною Никаноръ Ильичъ Ранцевъ.

— Зачмъ вы здсь? быстро проговорила Надежда едоровна.

— А мы съ Семеномъ Петровичемъ ко мн, въ Никольское здили и вернулись, отвчалъ капитанъ, — да чтобы подъ окнами не гремть ночью, лошадей внизу оставили, а сами поднялись садомъ….

— Никаноръ Ильичъ, не давъ ему договорить молвила Надежда едоровна голосомъ поразившимъ студента своимъ необычнымъ выраженіемъ, — пойдемте со мною!

— Куда это-съ? изумленно воскликнулъ капитанъ.

— Я вамъ скажу потомъ…. пойдемте!..

Она уцпилась за его руку.

— А меня не нужно? спросилъ Факирскій.

— Нтъ, не нужно!

— И за то спасибо! усмхнулся онъ про себя, и пошелъ своею дорогой.