В редакции «Танца ведьмы» середины 1920-х (он сохранился на кинопленке) предстает некое существо, неразрывно связанное с землей (в течение всей композиции корпус танцовщицы располагается на полу). Вращение исполнительницы подобно стержню,
Обращаясь к древним пластам культуры, Вигман интересовалась и современными художественными новациями, хорошо знала музыку А. Шёнберга, А. Берга, А. Веберна, И. Ф. Стравинского. Первые выступления артистки в Швейцарии были совместными с художниками-дадаистами, через Э. Нольде, входившего в группу «Мост» (1905–1910, Дрезден; 1911, Берлин), она познакомилась с ее участниками – Э. Л. Кирхнером, Э. Хеккелем, К. Шмидт-Ротлуффом, Ф. Блейлем, выставлявшимися в Берлине в галерее «Дер Штурм» Г. Вальдена. (Существует мнение, что именно он дал направлению название «экспрессионизм»37.)
Вигман была активной участницей художественной жизни Дрездена и Берлина. Макс Рейнхардт, уделявший большое внимание пластике актеров, планировал привлечь ее к занятиям с труппой «Дойчес театра». Танцовщица писала: «Я, как и мои ученики, принимала участие в общем движении, испытав страстный интерес ко всему, что происходило в искусстве. Харальд Кройцберг танцевал в “Убийце, надежде женщин” Кокошки, Ханя Хольм создала партию принцессы в “Истории солдата” Стравинского… Выставки, где впервые показывались работы Пауля Клее, Кандинского, Файнингера, Кирхнера, Шмидта-Ротлуффа, Кокошки и многих других, вызывали большой интерес и одновременно шокирующие и яростные отзывы… С большинством из этих художников я была очень хорошо знакома»38. И ее деятельность привлекала мастеров, стремившихся запечатлеть ее облик, ее
Эрнст Людвиг Кирхнер, Голова Мэри Вигман, 1926. Литография. Частное собрание
Вращение танцовщицы из «Танца ведьмы» вдохновило Нольде на создание живописного полотна «Танец вокруг Золотого тельца», передающего образ дикого, безудержного движения, ставшего своеобразным символом и живописи, и танца экспрессионистской эры39.
Оскар Кокошка считал, что сама Вигман является воплощением экспрессионизма, и отмечал, что именно она привнесла в него зримое движение40. Критики писали, что ритмами своего тела она сама создавала музыку, придавая ей особые формы напряженной чувственности. По мнению исследователя, «как и живописцы экспрессионизма, Вигман и другие практики экспрессивного танца были скептически настроены относительно видимого мира, но избирали взгляд вовнутрь, исследовали и представляли разум, дух и воображение»41.
Ближе к 1930-м годам стиль Вигман менялся: расширялся диапазон образов, добавлялись новые темы, новая пластика. Танцовщица обращалась к классической и народной музыке42. Преображался и облик исполнительницы, использовавшей теперь живописные драпировки и скульптурные образы.
Но и в изящных женственных костюмах ее танец по-прежнему сохранял мощную экспрессию, увеличивал зрительно амплитуду движения, что особенно заметно в стремительном вращении.
Мэри Вигман в композиции Allegro con
brio, 1930-е годы
Вигман создала танцевальные школы в Дрездене, Берлине. Среди ее первых выпускниц – Грет Палукка (Gret Palucca, 1902–1993), работавшая в Дрездене до последних дней и ставившая танцевально-пластические номера на музыку композиторов от Генделя до Бартока.
Другая ее ученица, Ханя Хольм (Hanya Holm, 1893–1992), открыла школу танца в США. С ней Вигман переписывалась и посещала ее американские хореографические классы43.
Нельзя не отметить творчество Харольда Кройцберга (1902–1968), учившегося у Вигман в Дрезденской школе44. Его стилю были свойственны скульптурность танцевальных поз, мощный прыжок, сочетающийся в танце с мягкой текучестью движений.
Грет Палукка. Этюд прыжка.
Берлин, 1930.
Фото – Зигфрид Энкельманн. (Siegfried Enkelmann / Atelier Robertson) © 2019, ProLitteris, Zurich
Ханя Хольм, США, 1930-е годы Фото – Барбара Морган (Barbara Morgan).
Хаггерти музеум
(Милуоки, Висконсин)