Человек в искусстве экспрессионизма

Песни по характеру соответствуют названию той части, в которой они находятся. Спектр эмоций колеблется от ностальгии и меланхолии до бунта и даже отчаяния, и музыка очень тонко передает все нюансы. В первой песне «В пространстве площадью…» мелодическая линия голоса развивается на фоне терцовых остинато у альта с дробным ритмом (чередование восьмой и шестнадцатой), впоследствии варьирующегося. Затем остинато теряется на общем сгущенно-хроматическом фоне мелодических линий других инструментов ансамбля. В сочетании с быстрым темпом все это создает нервно-возбужденную атмосферу. В последней песне «За все…» в вокальной партии певицы только восходящие и нисходящие скачки на большие и малые септимы, ноны, децимы, увеличенные и уменьшенные ундецимы, которые в условиях атонального письма и отсутствия гармонической «поддержки» сопровождающих инструментов, у которых своя хроматическая мелодическая линия, невероятно сложны для исполнения.

Композиция литературного текста во многом определяет музыкальную драматургию цикла. Сюжетно она выглядит как постепенное удаление от прошедших событий. Целиком цикл представляет собой нечто вроде одного большого драматургического diminuendo. В эмоциональный, поначалу лирической мир героини привносится сарказм, затем он постепенно наполняется депрессией, трагическим отчаянием и ощущением безнадежного одиночества. Тоска женщины по любви остается неразделенной. В последнем стихотворении она приходит к горькому итогу: «За все, что мы сделали с тобой, расплачиваюсь я» (часть III, песня 15). Драматургическое diminuendo подкрепляется музыкально-выразительными средствами. Начальный раздел, где героиня повествует о полноте чувств, оказывается самым плотным по фактуре и самым богатым на звуковые краски. Затем начинает происходить динамическое и тембровое затихание. От изначального состава ансамбля, в котором задействованы гобой, кларнет, валторна, мандолина, цимбалы, арфа, фортепиано, челеста, вибрафон, ксилофон, колокольчики, ударные, скрипка, альт и контрабас, в Эпилоге остаются лишь валторна и контрабас, который и завершает сочинение нисходящим glissando.

Похожая композиционная идея – вокальный цикл разных по протяженности миниатюр в сопровождении смешанных инструментальных ансамблей – лег в основу и других вокальных сочинений Куртага: «Песни уныния и печали» для двойного смешанного хора и инструментов на тексты шести русских поэтов ор. 18 (1980–1994), «Сцены из романа» на слова Риммы Далош для сопрано, скрипки, контрабаса и цимбал ор. 19 (1981–1982), «Фрагментов» по стихотворениям Аттилы Йожефа для сопрано и ансамбля ор. 20 (1981) и «Фрагментов по Кафке» ор. 24 (1985–1987). Но при всей схожести драматургии и формы с предыдущими сочинениями во «Фрагментах по Кафке» имеется принципиально важное отличие: впервые композитор создает весьма протяженную по времени композицию, в которой вместо большого ансамбля имеются всего два действующих лица – сопрано и скрипка. Выбор такого «инструментария» необычайно метафоричен: высокий женский голос (сопрано) и скрипка – инструмент, являющийся одним из наиболее органичных в качестве контрапункта к голосу. Партия скрипки здесь не столько аккомпанемент, сколько второй голос, который имитирует, комментирует, успокаивает, а иногда и провоцирует певца.

«Фрагменты по Кафке» – это положенные на музыку избранные фрагменты из дневников и писем Франца Кафки. Куртаг собрал воедино крайне разрозненные моменты жизни писателя. В цикле нет никакой литературной формы. Куртаг отделяет тексты от общего контекста, превращая их во фрагменты, состоящие из нескольких слов, а иногда всего из одного слова – “Ruhelos”, повторенного дважды (I часть, фрагмент № 4). Затем, как бы «накладывая» на них музыку, он заставляет их говорить. Каждый фрагмент – как взгляд художника в зеркало, которое отображает разные грани его творческой души, местами горькую самоиронию, рефлексирующий самоанализ, пристальный взгляд в себя. Не случайно это сочинение Куртаг тоже посвятил Марианне Штайн. Выбор текстов для Куртага первичен. Именно он обуславливает музыкальное наполнение. Записные книжки Кафки буквально наполнены афоризмами и наблюдениями, которые, на взгляд Куртага, требуют «быть приложенными» к музыке. Для названий фрагментов Куртаг использует начальные строки или ключевые слова записей Кафки, либо собственные интерпретации этих записей. Некоторые композиторские комментарии к тексту вынесены курсивом в подзаголовки или даются в виде посвящений-посланий, адресатами которых становятся и композиторы, и друзья, и близкие люди – в том числе жена Куртага Марта.