В 1930-е годы образы архитектуры, заряженные апокалипсическими эмоциями и пафосом будущего, теряют свою актуальность. Бруно Таут, приезжавший в СССР в 1932 году, не нашел условий для реализации своих градостроительных идей. Память о творческом подъеме экспрессионизма сохраняется преимущественно в театре – в постановках В. Мейерхольда, в спектакле Николая Акимова «Дракон» по пьесе Е. Шварца (1944, спектакль оформил сам режиссер). Одним из последних воплощений идей «Стеклянной цепи» стало здание Берлинской филармонии, построенное Хансом Шаруном в 1960–1963 годах. Ее силуэт, подобный кольцу из вогнутых парусов, и криволинейные восходящие линии интерьера близко напоминают архитектурные фантазии Таута, Лукхарда и самого Шарона 1919–1920 годов.
Поиски архитектурных форм, отражающих духовное состояние нынешнего и будущего человека, прошли через несколько этапов. В начале этих поисков – образы материального мира, ветхость и греховность которого выражается в шаткости и призрачности его форм. Эта тема становится лейтмотивом в текстах Майринка и Кубина. Альтернатива – либо уютный мир прошлого, который появляется в финале «Голема», либо сказочные образы далекого Рая, как в пьесах Кандинского. Творческое содружество Шеербарта и Таута оплотняет призрачные мечты о будущем, превращает их в футуристические архитектурные проекты. На этом этапе главным мотивом, предметом веры и материалом для создания новых миров становится стекло. Таут подхватывает все главные темы Шеербарта и дополняет их идеями города-сада, архитектуры гор и единения благоустроенной Земли с космосом и его «рассредоточенной» структурой.
Энтузиазм революционных лет, желание создать совершенно новый архитектурный мир привели к бурному всплеску архитектурной фантазии. Однако большинство этих форм не было совместимо с реальным строительством, и миф о стекле стал угасать. Стеклянная архитектура, воплощенная в реальности, оказалась крайне прозаичной и далекой от духовных потребностей человека (об этом писали Беньямин в эссе «Скудость опыта» и С. Эйзенштейн в киносценарии 1927 года «Стеклянный дом»). Опасения Шеербарта относительно сухого «функционального» стиля в большой мере оправдались. Архитектурный экспрессионизм, формы которого выработаны в фантазиях на тему стекла, реализовался в бетоне и кирпиче. При этом используются многие элементы новой формы, прежде всего кристалл и купол. Упрощая и вводя эти элементы в традиционную архитектурную композицию, профессионалы, в их числе опытный Петер Беренс, и вчерашние фантасты, такие как Мендельзон и Пёльциг, создают шедевры, хранящие отголоски великих надежд на «духовную архитектуру».
Все этапы этого процесса были необходимыми и имели богатое творческое содержание. Уникальность пути, которым шла архитектура экспрессионизма, заключается в его размахе – от мистических прозрений до устоявшегося стиля – и в предельной конкретности фантазий Кандинского, Шеербарта, Таута. Этот мир формотворчества обладает самостоятельной ценностью и заслуживает внимания со стороны историков и практиков архитектуры и ландшафтного искусства.
1 На данный момент осуществлен только перевод его стихов:
2
3 Анализ текста в контексте социальной утопии см.:
4
5 Ibid.
6
7 Там же. С. 307.
8 Там же. С. 312.
9 Там же. С. 314.
10 Там же. С. 315.
11 Там же. С. 314.
12
13
14
15
16 Там же. P. 92.
17
18
19 Ibid. S. 14–19.
20 Ibid.
21 Ibid. S. 33.
22 Ibid. S. 34.