Человек в искусстве экспрессионизма

Стихотворение «Экстаз смерти» Косовел пишет с мыслью о книге О. Шпенглера «Закат Европы» (1918) и с опорой на трагический опыт приморского словенца, апогеем которого стал поджог итальянскими фашистами Словенского народного дома в Триесте летом 1920 г. Апокалиптические сцены Первой мировой войны актуализируют важную мифологему авангарда в целом – эсхатологический миф мирового пожара, космического катаклизма, необходимого для обновления мира, его преображения посредством разрушения и смерти: мир должен быть приведен в изначальный хаос, чтобы его можно было создать заново. Стихотворение Косовела отражает также это невиданное напряжение сил, грандиозность, всеохватность, тотальность происходящих сдвигов. В поэме встречаются два архетипических мифа: древнегреческий об «экпиросисе», вселенском пожаре, сжигающем мир в божественном огне, из которого потом он затем заново рождается, и ветхозаветный – о вселенском потопе, посредством которого совершается искупление вины. Одним из признаков апокалипсиса является также огонь с неба. Косовел объединяет две противостоящие стихии огня и воды в метафоре красного моря: это море крови, в котором отсвечивает огромное пламя солнца – всесжигающего, но дающего в то же время надежду на новое начало⁹¹. Экстаз – парадигматическое состояние для экспрессионистской лирики, как состояние исступления, пребывания вне себя, восторг, соприкосновение со сверхбытийным, состояние переполнения, неизменно ведущее к слому; таким образом экстаз смерти – наслаждение концом:

Все экстаз, экстаз смерти!
Золотые колонны западной Европы,
купола белые – (все экстаз!) —
все тонет в обжигающем, красном море;
солнце заходит и им упивается
тысячекратно мертвый европейский человек.
– Все экстаз, экстаз смерти. —

Красивой, о, красивой будет смерть Европы;
как изысканная королева в золотом убранстве
ляжет она в могилу темных столетий,
тихо умрет она, будто закроет
старая королева золотые очи.
– Все экстаз, экстаз смерти.

А из облака вечернего (последнего
жажда, как проблеск Европы!)
льется кровь в мое утомленное сердце,
о, и воды больше нет у Европы,
и мы, люди, пьем кровь,
кровь из вечерних сладких облаков.
– Все экстаз, экстаз смерти. —

Родившись только, уже горишь в огне вечера,
все моря красные, все моря
заполнены кровью, все озера, и воды нет;
воды нет, чтобы смыть свою вину,
чтобы мог омыть свое сердце этот человек,
воды нет, чтобы ей погасить
жажду тихой, зеленой, утренней природы.
И все только вечер, и утра не будет,
пока мы не умрем, те, кто несем на себе
вину умирания, пока не умрем
последние…

О, в тот край, еще в тот зеленый,
росисто-зеленый край, еще и туда,
солнце вечернее, ты засияешь
обжигающими лучами? Еще и туда?
Море затопляет зеленые поляны,
море вечерней жгучей крови,
а спасения все нет и нет,
до тех пор пока не падем я и ты,
до тех пор пока не падем я и все,
до тех пор пока не умрем под тяжестью крови.

Золотыми лучами будет солнце сиять
на нас, европейских мертвецов⁹².