Человек в искусстве экспрессионизма

В разряд «мертвецов» в поэтическом опусе Косовела попадают так называемые «живые мертвецы» – лицемерные, бесчувственные люди, которые, будучи живыми, духовно мертвы (см., например, «Ессе homo»⁹³). Поэт дает им различные характеристики: «парикмахерские лица», «мещане», «мертвые эстеты», «поэты из кафе», «механический человек». Среди умерших таким образом оказываются и представители художественных направлений, которые, по мнению поэта, уже больше не жизненны или должны прекратить свое существование (среди них очевидно оказываются импрессионизм, экспрессионизм и футуризм). К этим мертвецам поэт зачастую относит и себя в желании распрощаться со своей «бархатной лирикой» («baržunasta lirika»)⁹⁴ и перейти к радикально новому творчеству с принципиально новыми содержанием и формой. В стихотворении 1925 г. «Люди как откровение смерти» поэт указывает на свою борьбу со смертью, раскрытием и разоблачением которой являются сами же люди. Они видят смерть ровно в том, что он преподносит в качестве жизни, когда излучает электричество и обрушивает на города пожар, разжигая пламя восстаний, сами же они мертвы и предпочитают «жить в смерти», и всякая новая жизнь для них также эквивалентна смерти. Речь идет о фундаментальном бытийном перевороте, сочетающем в себе огонь и ужасающий ледяной холод, – жизнь из перспективы смерти, когда подлинной жизнью становится последний предсмертный бой:

Ljudje so kot razodetje smrti,
ki se jaz proti nji borim.
Ali oni, ki imajo v srcu led,
(ta led je njihov nirvanski mir)
vedo, zakaj se borim, kako.
Ti so mi prijatelji tužnih samot,
ki jih preklinjam, ko je v njih smrt,
ki jih ljubim kadar gradim.
Ljudje so kot razodetje smrti,
in jaz govorim o polnoči,
prizibljem se do rešetke ječe,
prizibljem se, stresam elektriko
sipljem požar na mesta,
da vzžarevajo v luči vstajenja.
Ljudje pa ležijo v posteljah,
in se prekrižujejo: joj, samo
tega ne, samo tega ne, reši
nas o Gospod.
Oni so mrtvi in v smrti živijo
radi in vsako novo življenje
je zanje smrt.
Jaz pa moram molčati⁹⁵.

Люди как откровение смерти,
против которой я борюсь.
Но те, у кого в сердцах лед,
(тот лед – их блаженная нирвана)
знают, зачем моя борьба и какова она.
Это друзья моего тоскливого одиночества,
которых проклинаю, когда в них смерть,
которых люблю, когда строю.
Люди как откровение смерти,
и в моих словах полночь,
я добреду до тюремной решетки,
бреду, излучаю электричество
сыплю пожар на города,
и те возгораются в свете восстания.
Люди лежат в своих постелях
и крестятся: ой, только
не это, только не это, спаси
нас, о Господи.
Они мертвы и в смерти любят
жить, и каждая новая жизнь
для них суть смерть.
Я же молчать обязан.