Человек в искусстве экспрессионизма

Позже, живя в Кристиании (современном Осло) и уже начав заниматься живописью, Мунк сближается с Хансом Йегером, писателем-анархистом, нигилистом, который жил по принципу «страсть к разрушению – тоже творческая страсть» и который выступал за самоубийство как окончательный путь к свободе [24, с. 71, 74]. Как пишет сам Мунк: «Мои идеи развивались под влиянием богемы или, скорее, Ханса Йегера. Многие ошибочно утверждают, что мои идеи сформировались под влиянием Стриндберга и немцев <…> но это неправильно. К тому времени они уже были сформированы» [24, с. 71].

Парижский период Мунка, начавшийся в 1889 году, связан с суицидальными настроениями. Смерть отца в декабре этого года, посещение Норвегии и обнаружение огромного семейного долга [24, с. 114] – все это выливается в депрессию и мысли о суициде: «Я живу с мертвыми – моя мать, моя сестра, мой дедушка, мой отец… Убей себя, а потом все кончено. Зачем жить?» [24, с. 115].

Важно заметить, что идея безумия в определенных кругах творческого сообщества виделась в свете магии истинного творчества. Ее проповедовал и шведский драматург и интеллектуальный лидер своего времени Август Стриндберг, портрет которого Мунк пишет в 1892 году. Буквально в следующем году Стриндберг, после серии психиатрических эпизодов, оказывается в клинике для душевнобольных.

Насыщенная личная и творческая жизнь Мунка в период второй половины 1890-х – 1900-х годов, как говорилось, и его приводит к психическому истощению. Осенью 1908 года состояние страха и отчаяния, усугубленного пьянством и неконтролируемыми вспышками насилия (в биографической литературе они описаны как стычки с собратьями по цеху, так и инциденты насилия по отношению к его подруге Тулле Ларсен), – все вместе взятое свидетельствовало о серьезном психическом заболевании. Сам Мунк пишет в то время: «Мое состояние сводилось к безумию» [10, с. 236]. Его состояние сопровождалось галлюцинациями и чувством преследования. Мунк ложится в клинику датского психиатра Даниэля Джекобсона в Фредериксберге и остается там до 1909 года. Терапия, которую Мунк получал в течение следующих восьми месяцев, включала диету и электротерапию (гальванизацию в физиотерапии) – это лечение было модным для нервных состояний (важно не путать его с электрошоковой терапией) [10, с. 235–236]. В течение этого времени Мунк продолжал заниматься творчеством, написав несколько портретов доктора Джекобсона.

Эрик Хеккель. Слепые безумцы за едой. 1914. Холст, масло.

Городской музей Абтайберг, Менхенгладбахе, Германия

Другой экспрессионист – один из важных участников движения экспрессионизма Альфред Кубин (1877–1959) черпал образы своих ужасающих миров, отражающих изнанку сознания, в собственном психиатрическом опыте. В юности он пытался покончить с собой на могиле матери (1896); далее последовало психическое расстройство (1903).

Детские годы Альфреда Кубина полны пугающих странностей и столкновений с безумием. В возрасте десяти лет у Кубина умерла мать, но, как он пишет в своих воспоминаниях, тягостные переживания утраты ребенка сопровождались ужасающей реакцией отца, когда он, обычно бесстрастный мужественный человек, впал в форменное безумие. Подняв с постели длинное, истощенное тело жены, он, рыдая, бегал по комнатам и звал на помощь [29, с. 5]. Всё это, конечно же, не могло не отразиться на детской психике.

Годами позже, описывая свое психическое расстройство, случившееся во время службы в австрийской армии, Кубин утверждал, что предрасположенность к подобным ментальным расстройствам была унаследована им от матери [29, с. ю]. Тогда же Кубин был отправлен в гарнизонный госпиталь, где находился три месяца.

Как отмечает Джон Макгрегор, первоначальный творческий всплеск Альфреда Кубина был вызван именно его психическим расстройством, подспудно нарастающим с детских лет [20, с. 235]. Он яростно «извергает» из себя галлюциогенные образы, далекие от реальности, и погружается в пучину странных инстинктов. Но к 1922 году период психической нестабильности завершается. О времени спокойствия Кубин позже писал: «Этот период жизни мне дороже, чем мрачные и бурные времена моей юности и дикие годы ранней жизни» [20, с. 235]. Но интерес к сфере психического в целом и психиатрического опыта, в частности, у Кубина сохранился навсегда, что и привело его позже к посещению коллекции Ханса Принцхорна – одного из первых исследователей искусства душевнобольных (1886–1933).