Читаем Человек в искусстве экспрессионизма полностью

Мечтать об этом мире, стараться художественно воссоздать и приблизить его, используя лишь интуицию, живя при этом в мире реальном, только что раздавившем «Амаравеллу»… В качестве духовной опоры Фатеев обращался не только к Ницше и к «Великим Посвященным» Штайнера, но до встречи с Рерихом даже к магии: он имел большую библиотеку оккультно-эзотерической литературы, знал все три тома «Практической магии» Папюса, увлекался астрологией и всю жизнь составлял гороскопы для своих близких. Но вера в мистическое единство человека и космоса, в его одухотворяющее влияние оставалась незыблемой. Вполне закономерно, что именно тогда в творчестве Фатеева укрепляется тема Космоса: в 1922–1923 гг. были созданы «Дальний Космос», «Клубящийся Космос», «Космические дали» и ряд подобных композиций. Отныне эта тема будет одной из магистральных в творчестве художника-визионера. На пути своих исканий он все больше отходит от реальных форм.

В этом отношении интересны портреты. В отличие от Виткация Фатеев написал их сравнительно немного, это касается и автопортретов. Правда, реальные черты самого мастера с его темными волосами и небольшой острой бородкой проникли во внешность героев некоторых композиций, особенно в облик змееподобного существа из цикла «Заратустра». Они же угадываются в главной фигуре (пророка? проповедника?) из триптиха «Сон» (1923) и в сочетании с экстатическим состоянием, в которые погружены все эти образы, передают сущность самого мастера, его напряженную внутреннюю энергию, некий духовный напор, если можно так выразиться. Все портреты Фатеева – это каждый раз новая попытка не столько воплотить образ конкретного человека с особенностями его характера и внутреннего мира, сколько найти некий эзотерический эквивалент его личности. Ранний «Портрет бабушки» (1924), поразительно мрачный, написанный словно бы земляными красками и серой глиной, трагический в своей недоброй замкнутости, источает при этом полосу золотого сияния вокруг головы, которая точно раздвигает вязкую темную среду, окружающую изображение. Но если здесь, как и в «Портрете Микули» (1924), тоже выдержанном в холодных коричневых тонах, сохранен реальный внешний облик – он становится все меньше нужен художнику в «мистических портретах», которыми увлекались одно время все члены группы.

В подобных работах – например, портреты художника Сардана или жены Фатеева, Нины Михайловны, – запечатлелось стремление автора, лишь наметив внешнее сходство с моделью (в его представлении – случайную оболочку), раскрыть главное: таинственную мистическую сущность личности, какой она виделась мастеру. Если сделанный углем профильный набросок портрета Александра Сардана (1925), хотя и несколько стилизованный, передает вполне реальный облик человека, то живописный портрет (1930) изображает этого члена «Амаравеллы» уже в причудливо-преображенном виде, почти ничего общего не имеющем с графической версией. Преображена и Нина Михайловна, представленная как «Хранительница скрижалей» (без даты, до 1930 года) в фантастическом головном уборе, в которой трудно угадать преданную спутницу нелегкой жизни художника. Приемы «улавливания» этого скрытого от реальности внутреннего «Я» у Фатеева весьма различны, так же различны и способы их воплощения. Себя самого он изобразил в 1924 году в «реальном виде», в темной строгой одежде (этот портрет повторен в открытке), но вслед за ним создал и свой мистический образ: в этом случае изображена одна голова, словно выплывающая из волн изумрудно-золотистой ауры, с неподвижным взглядом, застывшим, отливающим зеленью цветом лица, словно живого и мертвого одновременно. В сущности, это иконный образ, притом глубоко трагический, приводящий на мысль отрубленную голову Иоанна Крестителя на блюде; не случайно над лбом текучая аура застывает неподвижным венцом.

К особому типу изображений относится созданный им «целый ряд портретов, или, вернее, “рож”, искривленных, безобразных, каких-то неуклюжих и нелепых и прямо страшных в своей глубокой выразительности, которая повышает обыденность до фантастического бредового видения», как характеризует их Смирнов-Русецкий51. Некоторые из этих «рож», весьма близких гротескным портретам Виткация, сам Фатеев определял как «образы тонкого мира»: они рождаются из волнообразных линий на синем фоне, напоминающем «синие» пастели Виткация; плохая сохранность мешает точно определить способ изображения. Сам художник говорил об изобретенном им способе обработки фотопленки.

Абсолютно бескомпромиссный, оставшийся таким на всю жизнь, существуя в советские времена на случайные заработки и часто оказываясь на грани нищеты, художник мог тратить лишь минимум средств на материалы для своих живописных работ. Плохое качество темперы, гуаши, цветных бронз, которые он очень любил, привело впоследствии к плохой сохранности многих картин, особенно тех, где Фатеев применял фактурную живопись, используя гипсовый рельеф или подмешивая в гуашь или темперу природные материалы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е
100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е

Есть ли смысл в понятии «современное искусство Петербурга»? Ведь и само современное искусство с каждым десятилетием сдается в музей, и место его действия не бывает неизменным. Между тем петербургский текст растет не одно столетие, а следовательно, город является месторождением мысли в событиях искусства. Ось книги Екатерины Андреевой прочерчена через те события искусства, которые взаимосвязаны задачей разведки и транспортировки в будущее образов, страхующих жизнь от энтропии. Она проходит через пласты авангарда 1910‐х, нонконформизма 1940–1980‐х, искусства новой реальности 1990–2010‐х, пересекая личные истории Михаила Матюшина, Александра Арефьева, Евгения Михнова, Константина Симуна, Тимура Новикова, других художников-мыслителей, которые преображают жизнь в непрестанном «оформлении себя», в пересоздании космоса. Сюжет этой книги, составленной из статей 1990–2010‐х годов, – это взаимодействие петербургских топоса и логоса в турбулентной истории Новейшего времени. Екатерина Андреева – кандидат искусствоведения, доктор философских наук, историк искусства и куратор, ведущий научный сотрудник Отдела новейших течений Государственного Русского музея.

Екатерина Алексеевна Андреева

Искусствоведение
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги