Букелларий

Видимо, и у мавров не было подобного опыта, когда пехота выдерживала их удар и потом не гналась. Они сделали продолжительную паузу, после чего опять накатились широкой лавой. На этот раз удар был слабее, не добрались и до середины фаланги. Наверное, самые ретивые погибли во время предыдущей атаки. Зато отступление было правдоподобнее.

После третьего неудачного вражеского навала, вялого, по моему мнению, и более продолжительной паузы, я сделал вывод, что мавры растеряли борзость, что дальше будут атаковать из упрямства, надеясь, что франки все-таки погонятся или дрогнут и побегут.

Я подъехал к Карлу Мартеллу, у которого лицо все еще было напряженным, будто враги продолжают пробиваться через фалангу, и сказал:

— Теперь мой черед.

Мажордому всех франков явно не хотелось отпускать меня, но он сделал над собой усилие и, улыбнувшись кривовато, скомандовал:

— Действуй!

— Пока мы не уедем, оставайся на месте, — тихо посоветовал я.

Мало ли, что могут подумать пехотинцы из задних шеренг, увидев, что половина конницы переправляется на противоположный берег реки Клен, а их предводитель тоже куда-то поскакал?!

Карл Мартелл кивнул, улыбнувшись задорно, точно услышал дерзкую шутку.

53

Лето было сухое, и река Клена сильно обмелела. Там, где мы переправлялись, в самом глубоком месте было моему коню по седло. Холодная вода свободно преодолела кольчужные шоссы, кожаные штаны и нижние шелковые, которые прилипли к телу, из-за чего потом долго казалось, что я обоссался. Как подход к реке, так и выезд на противоположном, более высоком берегу были по моему приказу заранее расчищены и подправлены. За время ожидания сражения я несколько раз с небольшим отрядом переправлялся через реку, ездил посмотреть, что творится во вражеском лагере. Удивила беззаботность мавров: со стороны реки дозоры не выставляли. Если бы не боязнь сорвать более важную операцию, я бы наведался к ним ночью с группой отважных парней, поработали бы ножичками. Сейчас мы удалились от реки примерно на километр, после чего выехали на лесную дорогу, идущую почти параллельно ей, и понеслись рысью до того места, где опять же по моему приказу, был по-тихому расчищен подъезд к реке напротив дальнего конца вражеского лагеря. Только последние метров сто пришлось петлять между деревьями и проламываться через кусты. Спуск к реке здесь был пологий и глубина меньше, едва по брюхо моему коню. Удивляюсь, почему мавры не додумались переправиться здесь и ударить нам во фланг или тыл. Наверное, мания непобедимости сработала.

Между арбами, стоявшими со стороны реки, были широкие проходы, чтобы, как догадываюсь, имелся свободный доступ к воде. Охраняли лагерь больные и хитрожопые, которые никак не могли сообразить, кто мы такие? В то, что франки могут напасть на лагерь, им даже в голову не приходило. Я успел проколоть пикой двух, пока остальные не врубились и не избавились резко от своих недостатков, рванув от нас с такой скоростью, на какую не способны здоровые трудоголики. Мы поскакали к центру лагеря, к шатру из красной кожи, ставшей модной сейчас и, наверное, захваченной у восточных римлян. Возле него на пяти шестах развивались треугольные флаги, по несколько штук на каждом, причем зеленые — любимый цвет ислама — были в меньшинстве, преобладали разные оттенки красного.

— Срубить шесты! — приказал я своим подчиненным, а сам привязал коня к растяжке и зашел в шатер.

Внутри стоял ядреный аромат камфары. Курительниц я не увидел, значит, используют, как пищевую добавку. Скорее всего, получают из базилика, который франки избегают, потому что есть поверье, что под этим растением живет скорпион, который заползет в мозг, когда будешь нюхать. В общем, одна из детских страшилок, которые обладают поразительной живучестью даже среди сравнительно образованных людей. Справа и слева от входа сидели на пятках по два толстых евнуха. На их лицах была та неподражаемая невозмутимость, которая появляется, когда избавляешься от самого главного искушения. Дальняя часть шатра была отгорожена плотной темно-красной тканью. Судя по женским голосам, там был полевой гарем.

Баб у меня уже с избытком, поэтому спросил евнухов на арабском языке:

— Где сокровища вали?

Все четверо молча посмотрели на два больших сундука из красного дерева. Оба были заполнены почти доверху недавно отчеканенными, золотыми динарами, но в одном лежал еще и мешок из черного шелка, заполненный драгоценными камнями. Я сдернул с низкого шестиугольного столика атласную скатерть, накидал в нее золотых монет столько, чтобы смог дотащить до своего коня и закинуть ему на круп, завязал в узел, после чего с ним в правой руке и черным мешочком под левой мышкой направился к выходу мимо невозмутимых евнухов.

Все пять шестов валялись на земле. Воины, срубившие их, ждали меня, собираясь, наверное, скакать дальше, атаковать врага.

— Идите в шатер, наберите золотишка! — весело предложил я им. — Только по-быстрому, чтобы нас не захватили врасплох!

Громко и радостно заорав, словно выиграли сражение, воины бросились в шатер Абд-ар-Рахана аль Гафики и соседние.