Букелларий

Вслед за ним перекрестились и те, кто находился рядом и видел это, а потом, по цепочке, и остальные букелларии.

Низко, утробно завыли карнаи, после чего мавры пошли в атаку. Это были конные лучники. Передние притормозили метрах в пятидесяти от нашей фаланги, после чего начали обстреливать из луков. Одни стреляли по прямой, выцеливая пикинеров, другие по навесной пытались достать стоявших в задних шеренгах и лучников. Последние отвечали им, причем довольно успешно: то тут, то там падали раненые или убитые наездники и кони. У пешего лучника преимущество перед конным, как в возможности лучше прицелиться, так и уклониться от вражеской стрелы. К тому же, как я заметил, луки у арабов и берберов были, конечно, лучше франкских, но не намного, с гуннскими, не говоря уже о монгольских, им не тягаться. Временами стрел в небе было столько, что казались темной подвижной тучей.

Расстреляв колчан стрел, мавры вдруг прыснули, будто стая мальков, вспугнутая окунем, поскакали в сторону своего лагеря, изображая отступление. Никто за ними не погнался, но несколько командиров в разных частях фаланги на всякий случай проорали «Стоять!». Фаланга задвигалась только для того, что пропустить назад легкораненых или передать тела тяжелораненых и убитых, а освободившиеся места заняли соратники из задних шеренг. Пики трех первых шеренг опять торчали вперед и вверх, короткие железные наконечники были на уровне морды, шеи или груди лошади.

Мавры перегруппировались возле своей пехоты, пополнили запас стрел и опять прискакали к нам. Теперь уже вертелись ближе, не обращая внимания на потери от наших лучников, которым командиры напомнили, что в первую очередь надо стрелять в незащищенные места лошадей. Кавалерист без коня равен половине пехотинца. Расстреляв колчан стрел и потеряв по несколько десятков лошадей и наездников, мавры опять изобразили бегство. На поле перед нами остались бродить теперь уже бесхозные жеребцы. Один волочил по притоптанной траве своего мертвого наездника, правая нога которого застряла в стремени. Стрела попала в лицо, обращенное вверх. Когда темная, бритая голова, с которой слетел шлем, преодолевала какое-нибудь препятствие, древко с тремя белыми перьями покачивалось, словно подавало сигнал о желании провести переговоры или сдаться в плен.

Не скажу точно, как долго это продолжалось и сколько всего было атак конных лучников. Со временем они поняли, что гнаться мы не будем, перестали слишком хорошо изображать отступление, просто отъезжали за новыми стрелами, причем порой не все вместе, а отдельными отрядами. Перед фалангой росло количество бесхозных лошадей и вражеских трупов, а позади нее — наших погибших, которых сперва клали на землю по отдельности, но потом стали сваливать в кучу, чтобы далеко не таскать. Бой, неторопливый и нудный, шел на измор.

То ли у мавров стрелы подошли к концу, то ли терпение лопнуло, но кураи завыли немного по-другому, веселее, что ли, если можно так сказать о низких звуках. Конные лучники отступили за свою пехоту, и вперед выдвинулись конные копейщики. Уверен, что и большая часть конных лучников сейчас возьмет копья и присоединится к атаке. Двигались враги широкой лавой. Разве что в центре собрались самые опытные и хорошо защищенные. Вскоре разогнались до галопа. Обычно, как бы ни подгонял наездник, конь начинает притормаживать перед стеной щитов, из которой торчат пики, а то и вовсе останавливается — срабатывает инстинкт самосохранения. Эти неслись без страха и упрека. Наверное, лошадей напоили водой с вином или натерли ноздри опием, благодаря чему животным стало всё пофигу. Они врезались в нашу фалангу, пробив ее в некоторых местах почти до конца. Треск ломающихся пик, звон мечей, ржание лошадей, крики людей… Если смотришь со стороны, в такой рубке есть дьявольская красота.

Отряд мавров, около сотни всадников, все-таки прорвал фалангу почти напротив того места, где стоял со своими букеллариями Карл Мартелл. Видимо, именно он и был главной целью. Бей в голову… Букелларии встретили их достойно. Все-таки в личную дружину не набирают кого попало. Я приказал двум сотням моих всадников атаковать прорвавшихся врагов с флангов. Еще одну направил к тому месту, где у мавров был шанс прорваться, оставалось преодолеть три-четыре шеренги. В первом случае управились минут за десять, во втором не пригодились.

Уцелевшие мавры откатились к своей пехоте. Это могло быть и тактическое отступление, чтобы перегруппироваться, и одновременно заманивание. Никто за ними не погнался. Франки и их союзники быстро перестраивались, перемещая воинов из задних шеренг на флангах в центр, на место погибших. Ни паники, ни отчаяния. Обычная ратная работа, словно бы и не впервой, хотя, уверен, не было в их жизни подобного опыта — пробивной атаки больших сил тяжелой конницы. Позже франки сделают выводы из этого сражения, начнут увеличивать количество бронированных всадников, задвинув пехоту на вторые роли.