Будущее ностальгии

Остававшееся неопубликованным на протяжении сорока лет стихотворение появилось в печати с некоторыми изменениями в первом послевоенном советском издании произведений поэта в 1973 году. Оно стало необычайно популярным. Советская поп-дива Алла Пугачева пела ее на мотив современной мелодии, меняя личные местоимения с мужских на женские («я вернулась»)… В 1998 году, гуляя по Петербургу, я обнаружила двусмысленную мемориальную доску на одном доме на 8‑й линии Васильевского острова: «Здесь поэт Мандельштам написал "Я вернулся в свой город"»[372]. Редко бывает так, что здание отмечено доской, потому что там писал поэт; как правило, это дом, в котором поэт жил. В случае Мандельштама этот адрес установить достаточно непросто; поэт сменил семнадцать адресов в городе и, несомненно, заслужил титул, который дал ему Бродский, назвав поэта «бездомным всесоюзного масштаба».

Я вошла в пыльный коридор с разбитым стеклом и скользящим по полу тополиным пухом. Здесь нет света, здание погружено во тьму; только на пятом этаже есть свежеокрашенная дверь с недавно установленными замками, с гордостью несущая номер квартиры. Это квартира, где Мандельштам, «шевеля кандалами цепочек дверных», дожидался «гостей дорогих». Я громко стучу. Мой спутник, экскурсовод по Петербургу Мандельштама, говорит о Мандельштаме, вдыхавшем пыль старого коридора. Мы слышим шум на кухне, шуршащие осторожные шаги. Человек за дверью слушает нас. Мы тоже слушаем. Здесь нет дверного звонка, и здесь не ждут общения со случайными посетителями. Поэтому мы так и не переступаем порог и не пьем уже немного остывший чай на кухне Мандельштама, мы никогда не увидим длинного коридора, ведущего в комнату поэта, никогда не впадем в искушение иллюзии близости. Возможно, это и к лучшему. Ибо у Мандельштама не может быть дома-музея.

Из Ленинграда в Петербург: скелет-сфинкс и ленинградская память

Слова из стихотворения Мандельштама «Ленинград» появляются на пьедестале нового мемориала — «Памятника жертвам политических репрессий» в Санкт-Петербурге. Художник-эмигрант Михаил Шемякин, будучи членом художественной группы 1960‑х годов «Санкт-Петербург», предложил скульптуру в подарок переименованному городу. Мемориал на набережной Невы состоит из скульптуры двуликого сфинкса-скелета и гранитной доски с узким разломом посередине, напоминающим крест или трещину в окне заключенного. Новый сфинкс-скелет находится в диалоге с египетскими сфинксами, знаменитой петербургской достопримечательностью на другом берегу Невы, перед Академией художеств. Петербургские египетские сфинксы, раскопанные в 1830‑х годах около столичного города — Фив, относятся к XV веку до нашей эры и были привезены в Россию во время правления Николая I[373]. После победы над Наполеоном, который был большим поклонником египетских древностей, русский царь оформил свою новую столицу в заимствованном имперском стиле. Древнеегипетский сфинкс был мифическим зверем с головой человека и телом льва, символизирующим фараона как воплощение бога солнца Ра. Появление египетской символики в Петербурге было связано с силой царя — помазанника Божия, интернациональным имперским стилем и экзотическим и таинственным ориентализмом. Царский Петербург собрал памятники мировой культуры и включил их в свои впечатляющие панорамы.

Памятник жертвам тоталитарных репрессий авторства Михаила Шемякина. Санкт-Петербург, 2019. Фотография: Александр Стругач

Теперь экскурсия по Петербургу проводится от древнего сфинкса до современного, от императорского символа до постсоветского. Сфинкс Шемякина — карнавальное чудище, более эклектичное и гротескное, чем его египетский коллега. С одной из сторон у него лицо женщины и тело львицы с классической грудью. Сфинкс Санкт-Петербурга — это космополитическое и андрогинное животное, напоминающее египетское создание эпохи фараонов и греческое крылатое чудовище, которое предлагало загадки людям, высмеивая их слепоту. С другой стороны — это скелет, фигура из мрачного Danse Macabre[374]. Эта двуликая соблазнительница памяти, воплощение пленительной красоты и распада, бессмертия и смерти. Новый сфинкс — это одновременно памятник и руина. Как и его мифический предшественник, он говорит загадками.