Читаем Будущее ностальгии полностью

«Стену в Западном Берлине сложно найти на карте города. Только пунктирная полоса бледно-розовой окраски разделяет город. На карте города в Восточном Берлине на стене заканчивается мир. За черной разделительной линией в палец толщиной, обозначенной в экспликации как государственная граница, начинается география необжитой земли. Именно так Бранденбургская низменность, должно быть, выглядела в период нашествия варваров. Единственное упоминание о существовании какой-либо стены относится к рубрике «Достопримечательности»: внимание туристов обращено на остатки исторической городской стены Берлина, недалеко от старой Клостеркирхе[460] — так это видится дилетанту — «прыгуну через Берлинскую стену»[461] из романа Питера Шнейдера[462] 1983 года.

В Берлине было больше одной стены, и даже печально известная стена, разделявшая город в конце XX века, имела две стороны: ярко раскрашенную на Западе — экран для интернационального искусства граффити и голую на Востоке, представляющую меньшую художественную ценность для будущих коллекционеров объединенной Германии. На Востоке стена не имела названия, о ней приходилось говорить с помощью набора эвфемизмов, тогда как на Западе она была самоочевидной, но обживалась и воспринималась как нечто само собой разумеющееся. После того как стена была разрушена, бывшая пограничная зона между Востоком и Западом стала центром города[463]. В большинстве мест практически нет никаких опознавательных знаков, указывающих на то, где располагалась стена, есть только красная метка на асфальте, которая проходит через Бранденбургские ворота. Если вы не знаете, что это такое, то можете легко спутать ее с велосипедной дорожкой или каким-то иным элементом уличной разметки.

Пока стена существовала, о ней мало говорили; теперь, когда она практически полностью исчезла, она стала намного более заметной. В этом стереотипном противостоянии Востока и Запада каждая из сторон обвиняла другую в ностальгии по стене, которая навсегда оставила шрам в душе города; ее слишком поспешное исчезновение из городского пейзажа породило в сознании людей грандиозный фантом. Стена, как оказалось, разделяла два города Берлина и определила их взаимозависимость, духовный вклад каждой из сторон в другую, который либо выражался через зло, либо являлся собственным гипотетическим утопическим зеркальным отражением. Разбить это невидимое зеркало или отправиться в Зазеркалье, чтобы столкнуться с культурными и экономическими различиями, оказалось не так уж просто.

С разрушением стены город превратился в «самую большую строительную площадку в Европе», сопоставимую разве что с Москвой. В Берлине сосуществуют развалины и строительные площадки, а археологические раскопки конкурируют с виртуальными реконструкциями будущего. Нынешний официальный путеводитель по городу, одобренный мэром Эберхардом Дипгеном, делится на две части: «Прошлое и будущее». Настоящее явно опущено. Как будто единственное разрешенное торжество настоящего — это Парад любви, участники которого отвлекают внимание от изнурительных дискуссий о прошлом и будущем и просто ошиваются на спорных участках от Бранденбургских ворот до колонны Победы; их берлинцы воспринимают как добрых пришельцев из космоса. Мэр города описывает Берлин как «город с переходной экономикой», «мастерскую немецкого единства», «микромир объединения Германии», где проблемы и возможности концентрируются «будто под зажигательным стеклом, для постановки опыта и формовки». Это примерно так, как если бы Берлин был выставлен всему миру на обозрение в витрине, но это была бы витрина, сделанная из линзы зажигательного стекла. Это может быть настолько же опасно, насколько волнующе. Настоящее полно «неудобств», связанных, например, с «кранами, качающимися над разрытыми котлованами»[464].

В отличие от Москвы, где строительные площадки содержатся за заборами как объекты гостайны, здесь можно свободно разгуливать в лесу из подъемных кранов и информационных щитов. Каждый участок раскопок тщательно документирован, словно часть гигантской выставки. Город показывает свою реконструкцию с педантичной дидактикой. Повсюду можно видеть макеты и изображения будущего и прошлого города, от киберсимуляций в Инфобоксе (временное сооружение, спонсируемое корпорацией Sony на Потсдамской площади) до созданных с помощью ручного труда кукольных домиков в сувенирном магазине и авангардных фотоколлажей ручной работы из черно-белых фотоснимков, показывающих исчезающие кварталы Восточного Берлина (продающихся в Тахелесе, альтернативном центре искусств, который сам находится на грани исчезновения). Поскольку стена была разрушена и ее метафорический эквивалент, железный занавес, был как будто поднят, Берлин стал сценой с множеством других временных занавесов — обертыванием Рейхстага, занавесом на Дворцовой площади, представляющим собой фасад разрушенного здания, и порталом-занавесом другого разрушенного шедевра основателя Академии архитектуры Шинкеля, который встроен в здание бывшего Госсовета ГДР.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»

Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами
Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами

Эта книга — увлекательная смесь философии, истории, биографии и детективного расследования. Речь в ней идет о самых разных вещах — это и ассимиляция евреев в Вене эпохи fin-de-siecle, и аберрации памяти под воздействием стресса, и живописное изображение Кембриджа, и яркие портреты эксцентричных преподавателей философии, в том числе Бертрана Рассела, игравшего среди них роль третейского судьи. Но в центре книги — судьбы двух философов-титанов, Людвига Витгенштейна и Карла Поппера, надменных, раздражительных и всегда готовых ринуться в бой.Дэвид Эдмондс и Джон Айдиноу — известные журналисты ВВС. Дэвид Эдмондс — режиссер-документалист, Джон Айдиноу — писатель, интервьюер и ведущий программ, тоже преимущественно документальных.

Джон Айдиноу , Дэвид Эдмондс

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Политэкономия соцреализма
Политэкономия соцреализма

Если до революции социализм был прежде всего экономическим проектом, а в революционной культуре – политическим, то в сталинизме он стал проектом сугубо репрезентационным. В новой книге известного исследователя сталинской культуры Евгения Добренко соцреализм рассматривается как важнейшая социально–политическая институция сталинизма – фабрика по производству «реального социализма». Сводя вместе советский исторический опыт и искусство, которое его «отражало в революционном развитии», обращаясь к романам и фильмам, поэмам и пьесам, живописи и фотографии, архитектуре и градостроительным проектам, почтовым маркам и школьным учебникам, организации московских парков и популярной географии сталинской эпохи, автор рассматривает репрезентационные стратегии сталинизма и показывает, как из социалистического реализма рождался «реальный социализм».

Евгений Александрович Добренко , Евгений Добренко

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология