Бродяги Севера

После ухода Пьеро Ива долго сидела, не шевелясь, рядом с Ба-Ри. Потом спустились сумерки, неподалеку послышался раскат грома, и Нипиза стряхнула страх перед всем тем, о чем говорил ей Пьеро. Она подняла глаза и увидела, что над поляной, над верхушками сосен, собираются черные тучи. Темнело. Шепоток ветра и мертвая тишина сгущавшейся мглы предвещали собиравшуюся грозу. Не будет сегодня великолепного заката. Не будет ни предвечернего часа, когда легко различать тропу, ни луны, ни звезд – и, если Пьеро с комиссионером еще не успели пуститься в путь, они никуда не пойдут: скоро все здешние края накроет беспросветная тьма.

Нипиза поежилась и встала. Ба-Ри тоже поднялся на ноги впервые за все время и встал рядом с ней. Молния, как огненный клинок, расколола над ними тучи, и тут же раздался страшный раскат грома. Ба-Ри отпрянул, будто от удара. Он бы вжался в стену вигвама в поисках укрытия, но поглядел на Иву, и что-то в ее облике придало ему храбрости. Снова раздался гром. Но теперь Ба-Ри остался на месте. Его взгляд был прикован к Нипизе.

Она стояла, прямая, стройная, в сгущавшейся тьме, раздираемой молниями, стояла, запрокинув красивую голову, и глаза ее сияли жадным предвкушением – скульптура богини, которая затаив дыхание ждет, когда разверзнутся карающие небеса. Возможно, все дело в том, что Нипиза и родилась в грозовую ночь. Пьеро и ее покойная принцесса-мать много раз говорили ей об этом – что в ночь, когда она явилась в мир, гром гремел и молнии сверкали часы напролет, будто в аду, реки выходили из берегов и десять тысяч сосен рухнули в лесу, а ливень хлестал по крыше хижины так, что заглушил и стоны матери, и первые крики новорожденной.

Должно быть, в ту самую ночь в Нипизу вселился Дух Грозы. Она любила смотреть грозе в лицо – как сегодня. В грозу она забывала обо всем, кроме великолепной мощи природы, ее полудикая душа ликовала от грохота и огня, и то и дело Нипиза воздевала обнаженные руки и радостно смеялась навстречу струям дождя. Вот и сейчас она стояла бы на поляне, пока не хлынет ливень, но Ба-Ри заскулил, и она вернулась к нему. И когда первые крупные капли тяжело и глухо застучали вокруг, словно свинцовые пули, Нипиза вместе с Ба-Ри спряталась в можжевеловый вигвам.

До этого Ба-Ри только раз пережил страшную ночную грозу – когда прятался под корнями сосны и видел, как дерево расколола молния, – но теперь он был не один, и тепло руки Нипизы, которая нежно поглаживала его по голове и шее, преисполнило его неожиданной храбрости. Он тихо рычал на раскаты грома. Ему хотелось ухватить молнию зубами. Нипиза чувствовала, как напрягается его тело под ее рукой, и в момент жуткого затишья услышала, как он резко и нервно щелкнул зубами. А потом хлынул дождь.

Ба-Ри еще не видел подобных дождей. Как будто с черного неба стеной обрушился водопад. Не прошло и пяти минут, как можжевеловый вигвам превратился в душевую, а через полчаса этого разгула стихии Нипиза промокла до нитки. Вода ручейками стекала по ее спине и груди, лилась тоненькими струйками с кос, капала с длинных ресниц, а одеяло, на котором она сидела, было мокро, хоть выжимай. Ба-Ри чувствовал себя почти так же скверно, как тогда, когда едва не утонул в ручье после схватки с Папаючисо, и он все теснее и теснее прижимался к Нипизе, забивался под ее руку, прикрывавшую его. С его точки зрения, прошла целая вечность, прежде чем раскаты грома затихли далеко на востоке, а молния превратилась в далекие прерывистые вспышки. Даже после этого дождь не унимался целый час. А потом прекратился так же внезапно, как начался.

Нипиза рассмеялась и вскочила. Когда она выходила на поляну, в мокасинах у нее хлюпала вода. На Ба-Ри она не обратила никакого внимания, и он последовал за ней. Над прогалиной в просвете между кронами было видно, как уплывают прочь грозовые тучи. Засияла звезда, потом другая – и Ива стояла и смотрела, как они проступают на небе, пока их не стало так много, что и не сосчитать. Было уже не так темно. Чудесный звездный свет залил поляну, развеяв чернильный грозовой мрак.

Нипиза опустила глаза и увидела Ба-Ри. Он стоял рядом с ней без привязи, сам по себе, и на все четыре стороны расстилались вольные леса. Но он не убежал. Он ждал, мокрый, будто ондатра, и не сводил с нее выжидающего взгляда. Нипиза двинулась к нему – и замерла.

– Нет, ты не убежишь, Ба-Ри. Не стану тебя привязывать. Давай разведем костер!

Костер! Всякий, кроме Пьеро, сказал бы, что она сошла с ума. В лесу не осталось ни сучка, ни веточки, с которых не лилась бы вода! Куда ни взгляни, везде журчало и капало.

– Костер, – повторила она. – Пошли искать ускви, Ба-Ри.