Бродяги Севера

– Ка сакахет! – страстно выпалил он. – Пьеро сказал, ты сама мне ответишь. Но мне уже не нужно ответа. Ты моя! Моя!

Она закричала. Голос у нее сорвался. Его руки стиснули ее, словно железные обручи, смяли нежное тело, не давали дышать, мир кругом почернел. Она не могла ни отбиваться, ни кричать. Ощутила, как он с жаркой страстью прижал губы к ее лицу, услышала его голос – и тут настал миг свободы, и в ее стиснутые легкие хлынул воздух. Пьеро звал ее! Он дошел до развилки тропы и звал Иву по имени!

Мак-Таггарт зажал ей рот горячей ладонью.

– Не отвечай, – услышала она его приказ.

Сила, гнев и ненависть так и вспыхнули в ней, и она яростно оттолкнула его руку. Что-то в ее прекрасных глазах заставило Мак-Таггарта отступить. Они словно прожгли его душу.

– Bête noir! – выдохнула Нипиза ему в лицо, стряхнув с себя его руки. – Чудовище, черное чудовище! – Голос ее прерывался, лицо пылало. – Вот я привела вас сюда, чтобы показать свой омут – и ответить на ваш вопрос, – а вы, вы, вы схватили меня, как зверь, задавили, как валун… Видите? Вон, внизу – это мой омут!

Она планировала все совсем иначе. Собиралась в этот момент улыбаться и даже смеяться. Но Мак-Таггарт все испортил, порушил все ее планы, а ведь она так тщательно их продумала! Но все же комиссионер из Лак-Бэн на мгновение заглянул за край оврага. Тут-то Нипиза и рассмеялась – и, смеясь, внезапно толкнула его в спину.

– Вот вам мой ответ, M’sieu le Facteur from Lac Bain![34] – язвительно воскликнула она, когда Мак-Таггарт головой вниз полетел в омут с каменными берегами.

Глава XIV

Пьеро стоял на краю прогалины и все видел – не поверил своим глазам. И отступил за можжевельник. Показаться сейчас было бы некстати. Сердце у него стучало, как барабан, но лицо сияло от радости.

Ива стояла на четвереньках и глядела за край обрыва. Буш Мак-Таггарт исчез. Пошел ко дну, будто огромный каменный истукан, и вода ее омута сомкнулась над ним с глухим всплеском, похожим на победный смех. Потом Мак-Таггарт всплыл, молотя по воде руками и ногами, чтобы не потонуть, и услышал, как доносятся до него язвительные возгласы Ивы:

– Bête noir! Bête noir! Чудовище, чудовище!

Она яростно швыряла в него мелкими палочками и комьями земли, и когда Мак-Таггарт наконец опомнился и посмотрел на нее, то увидел, как она перегнулась за край обрыва так далеко, что того и гляди упадет. Длинные косы свисали вниз и блестели на солнце, глаза смеялись, хотя с губ сыпались колкости, и он видел, как сверкают ее белые зубы.

– Чудовище! Чудовище!

Мак-Таггарт поплыл по ручью, поглядывая на нее. Выбраться на сланцевый берег он смог только в ста ярдах ниже по медленному течению ручья, и половину пути Нипиза бежала за ним, хохоча и насмешничая и швыряясь в него палками и камешками. Он отметил про себя, что все эти палки и камешки были маленькие и не могли всерьез навредить ему. Когда он наконец коснулся ногами дна, Нипиза исчезла.

Она промчалась обратно по тропинке и угодила прямо в объятия Пьеро. Приостановилась на миг, задыхаясь от смеха:

– Я дала ему ответ, Нуто! Он теперь плавает в ручье!

И, будто птица, исчезла в зарослях можжевельника. Пьеро не стал ни останавливать ее, ни следовать за ней.

– Tonnerre de Dieu![35] – Он хихикнул и двинулся другой дорогой.

* * *

Нипиза во весь дух бросилась к хижине. Ба-Ри, привязанный к ножке стола веревкой-бабиче, услышал, как она на миг замерла на пороге. Потом она вошла и направилась прямо к нему. За полчаса, пока ее не было, Ба-Ри даже не пошевелился. Эти полчаса и минуты, которые им предшествовали, произвели на него неизгладимое впечатление. Природа, наследственность и инстинкт принялись за работу над его душой – и теперь внутри у него все со скрежетом перестраивалось, порождая новые представления, которые подтолкнут его к новому пониманию порядка вещей. Когда Буш Мак-Таггарт положил руку на голову Нипизы, Ба-Ри бросился на него, побуждаемый бешеным порывом. Это не было рассудочное решение. Словно собака в нем вспомнила тот давно минувший день, когда Казан, отец Ба-Ри, убил в палатке негодяя Мак-Криди – негодяя, осмелившегося посягнуть на жену Торпа, которую Казан боготворил. А теперь снова началась история о собаке и женщине.

Да, снова началась история о женщине. Это она пробудила в Ба-Ри великую тайную страсть, которая передалась ему от Казана. Ба-Ри точно знал, что из всех живых существ на свете это существо, которое сейчас предстало перед ним на пороге, для него самое драгоценное. Когда Нипиза снова опустилась на колени рядом с ним, он весь затрепетал, и собачья кровь бешено, ликующе вскипела в нем, как много лет назад было и с Казаном, и преодолела в нем волка, заставила забыть, что он родился в диком краю – и тогда Ба-Ри прижал голову к полу, тихонько заскулил… и завилял хвостом.

Нипиза вскрикнула от радости, а потом шепнула, обняв его голову:

– Ба-Ри! Ба-Ри!