Бои местного значения

Потому, как менялось выражение лица капитана, можно было понять, что инициатива с докладом не нашла одобрения на другом конце провода. Может, потому, что начальник штаба знал обстановку, а может, из-за того, что по телефону запрещалось называть фамилии и звания командиров. Подержав еще некоторое время трубку в руках, Акишкин бросил ее на аппарат. Она свалилась ему под ноги. Тесля подобрал повисшую на проводе трубку и положил на место.

— Высота наша, капитан. Главное — удержать. Если выбьют, мертвые не простят, а о живых и говорить нечего.

— Это верно. Я и прибыл для того, чтобы не допустить потерю высоты. Так где тут фрицы расположились? — раскладывая карту на столе, спросил Акишкин.

Я объяснил и показал крохотный кусочек нашей обороны. На карте трудно было представить позицию, на которой закреплялся батальон. Для наглядного представления следовало бы капитану все посмотреть на месте, проползти на животе всю оборону батальона, но с вечера наступила такая темнота, что вряд ли кто смог разобраться в обстановке и дать оценку нашим позициям. Из-за этого я пока не предлагал ему побывать в ротах, надеясь, что станет посветлее, и тогда мы обойдем с ним нашу оборону. Акишкин свернул карту, положил ее в планшет и хрустнул новенькими кнопками. Точно такой же планшет недавно был и у меня, но я потерял его, пока бежал по бывшему нейтральному полю к высоте.

— А мой пропал, — с сожалением признался я Акишкину. — Жаль фотокарточку. Только и запомнил смешинку в глазах и ямочки на щеках. Сегодня получил и сегодня потерял. Зато долго просил.

— Кто же она, если не секрет?

— Долго рассказывать. А если кратко, то дочь хозяйки дома, на котором был мой НП.

— Значит, с оккупированной территории?

— Да.

Акишкин достал из самодельного алюминиевого портсигара папиросу, с важностью постучал мундштуком о крышку и многозначительно протянул:

— Да… Какие могут быть сейчас романы? Не понимаю. До смерти всего четыре шага.

Думал он, однако, не совсем о том. Глубоко затянувшись и откинув голову назад, он долго выпускал изо рта кольца дыма. Акишкин, видимо, был доволен своими рассуждениями и заданными мне вопросами. Я смотрел на него. Акишкин оставался в любой обстановке Акишкиным. Он выглядел гораздо старше меня и солиднее. Эту солидность придавала ему могучая фигура. Перед самой войной он закончил военное училище и не скрывал своих претензий на более высокую должность. На офицеров, аттестованных в период войны, он смотрел свысока.

— Я кадровый, — любил он напоминать своему собеседнику.

Акишкин поглядывал на меня, выжидал. Я понимал, что он ждет реакции на его слова. Меня раздражало пренебрежительное выражение его лица, его недружеское поведение и его вопросы, но спорить с ним не хотелось, да и обстановка была не та, чтобы пуститься в спор по не относящемуся к делу вопросу. Все же я ему сказал:

— В окопах, капитан, за единицу измерения принят километр, а не шаги. Быстрее до Берлина дойдем и смерть отодвинется не на шаги, а на километры.

Ему не понравился мой ответ. Он посмотрел на меня подчеркнуто официально.

— Вы себе слишком много позволяете, — сказал укоризненно капитан. — Кадровый командир не допустил бы таких вольностей. Где прикажете остановиться?

— Советую во второй роте. Командир роты убит. Рота сейчас зарывается в землю. К утру надо как можно глубже зарыться, иначе придется туго. Кузьмич, проводи капитана во вторую роту.

— Слушаюсь, — ответил Тесля.

Он вскинул на плечо автомат и вышел с капитаном из землянки.

Мне не сиделось на месте. Я знал капитана и его капризный характер, но никак не ожидал, что произойдет такой разговор. Упрекал себя в несдержанности, хотя как будто ничего такого ему не сказал. Неожиданно капитан вернулся в землянку и с порога сказал:

— Позвоните, пожалуйста, начальнику штаба, что я ушел во вторую роту.

— Хорошо, позвоню. Я буду через некоторое время в первой роте, а потом зайду к вам.

Он ничего не ответил.

Вслед за капитаном и я вышел из землянки. Он и Тесля сразу пропали в темноте. Над передним краем часто вспыхивали ракеты, не утихала перестрелка. В темноте в нашу сторону неслись целые снопы трассирующих пуль. Над высотой и подступах к ней завывали редкие мины, слышались их разрывы. Каждая из них в любую секунду могла залететь ко мне в землянку и разорваться в темноте рядом с капитаном.

25

Командир батальона вернулся из медсанбата через неделю, еще как следует не оправившийся от контузии. Я передал ему на ходу командование батальоном без составления всяких актов, под которыми подписываются: сдал, принял. Обстановку он знал, задачу от командира полка получил, лишних вопросов не задавал.

Батальон в этот день с самого утра начал продвигаться по полям и перелескам в направлении к деревне, которая, как это было видно на карте, раскинулась большой подковой на пологих скатах глубокой балки, вокруг пруда. Минометчики с навьюченными на себя минометами едва успевали за стрелковыми ротами. Командиры взводов и старшина уже не раз предлагали сделать привал — дать людям передохнуть, снять хоть на минуту с плеч нелегкий груз.