Бои местного значения

Лицо у замполита становилось белым, на нем не видно было ни одной кровинки. Он бледнел на глазах. Прислонился к стенке траншеи, ноги ему уже не подчинялись — он медленно приседал на месте. Мы вместе с комбатом подхватили его под руки и пытались удержать на ногах, но потом сообразили, что лучше уложить его на дно траншеи.

— Тоже мне герой, — сказал комбат, подкладывая ему под голову пилотку. — Стаскивай с него сапог. Там полно крови.

Тесля ухватился за сапог и попытался его осторожно стянуть.

— Не тяни ты сапог, — закричал на него комбат. — Возьми, разрежь.

Он протянул ему нож.

Тесля нож взял, но какое-то время раздумывал — разрезать или не разрезать хромовое голенище. Комбат выхватил у него из рук нож и сам вспорол сапог.

— Перевязывай, — приказал он Тесле. — И сразу в медсанбат!

Пока мы занимались раненым, Саук выдавал команды на огневые позиции роты. Он обернулся ко мне только тогда, когда немцы опять полезли на высоту под прикрытием заметно усилившегося минометного огня.

— Вот молоте, гад, — выругался Тесля. — Замполита надо нести на носилках, а вин молотьбу затияв.

— Держись, мин не жалей, — кричал мне на ухо комбат. — Огонь должен нарастать. Отсекай автоматчиков, Я пошел во вторую роту. Сунякин убит.

Старший лейтенант Сунякин, командир второй роты, был известен в батальоне как весьма расчетливый, деловой командир. Он тайком вел дневник и каждую запись начинал с того, что указывал километры до Берлина. А потом уже излагал события, происшедшие на том километре. Наверное, он не успел сделать записи на своем последнем километре, у этой высоты.

Как только ушел комбат, позвонил командир полка и попросил его к аппарату. Я доложил, что комбат ушел во вторую роту. Полковник приказал немедленно найти комбата и передать ему, чтобы он о ним связался. Пришлось послать Теслю во вторую роту на розыски комбата. Огонь немцев не утихал, но уже чувствовалось, что их очередная контратака захлебнулась, критическая минута прошла.

Тесля вернулся ни с чем. Следы комбата терялись где-то на пути во вторую роту. Сколько я ни тормошил Теслю, он ничего определенного сказать не мог. Разводил руками. Если Тесля не нашел, то никто другой найти не сможет, в этом я был уверен.

— Не нашли, — доложил я полковнику и стал ждать выговора за такое «выполнение» приказания.

— Знаю, — услышал я знакомый басовитый голос командира полка. — Контужен твой первый. Через два-три дня вернется. Бери хозяйство в свои руки без промедления.

— Как?

— Что как?

Вовсе неожиданное для меня решение командира полка застало меня врасплох. Мне и в голову не приходило принять командование батальоном во время боя за высоту. Я уже приготовился высказать категорическую просьбу — не назначать меня, но в трубке услышал приказ:

— Передай свои самовары другому, а сам становись на место первого.

— Есть, но…

— «Но» будешь говорить, когда верхом на высоту сядешь! — оборвал полковник. — Пришлем подмогу. Держи связь с ротами. Обо всем докладывай. Думаю, что сегодня уже хуже не будет.

Я вызвал на НП Сидорина, передал ему по тому же образцу роту и направился вместе с Теслей на НП командира батальона. По дороге назначил его своим ординарцем.

— А справлюсь? — спросил он.

— Справишься.

— Может, и чеботы скорийш получу?..

— Получишь.

Наши артиллеристы и минометчики вели дуэль с неприятелем, и на слух я улавливал, что держали верх. Тесля тоже пришел к такому выводу. Он чутьем определял обстановку на передовой, и оно не подводило.

— Не видать хрицам высоты как своих ушей. Так им, так им, — приговаривал Тесля вслед за залпами «катюш».

Подмога, обещанная командиром полка, не заставила себя долго ждать. Пришел капитан Акишкин. Его прислали на помощь, поскольку у меня не было никакого опыта командования батальоном, да и обстановка была сложной. Ясно было, что противник не смирится с потерей высоты. Надо ожидать новых попыток немцев вернуть утраченные позиции.

Командир полка и начальник штаба все время звонили, интересовались обстановкой, требовали доклада, давали указания. Тот и другой, выслушав мой ответ, не забывали сказать несколько слов, которые вселяли уверенность в том, что высоту мы больше не отдадим.

— Русские прусских всегда бивали, русские в Берлине бывали, — напомнил мне начальник штаба. — Думай о Берлине, тогда и высота будет наша.

Когда я докладывал начальнику штаба, капитан Акишкин стоял рядом со мною. Своим видом он напоминал богатыря в доспехах — высокий, широкоплечий, весь затянутый ремнями, в каске, с биноклем на груди и планшетом на длинном ремешке.

— Привет братьям славянам! — небрежно бросил он, как только я положил трубку.

— Привет! — обрадовался я подмоге.

— Доложите обстановку, товарищ Гаевой.

— Вы же слышали. Изменений нет.

Акишкин демонстративно подошел к телефону и покрутил ручку.

Тесля оторвался от телефонной коробки, в которой копался отверткой, и с нескрываемым любопытством наблюдал за капитаном.

— Алло! Алло! Что мух ловите?.. Соедините меня с Десятым. Товарищ Десятый, нахожусь в хозяйстве Гаевого. Все в пределах нормы. Докладывает капитан Акиш… — запнулся он на полуслове.