«Блудный сын» и другие пьесы

Последняя реплика очень резка. Мы слышим, как Каэтана разражается нервным смехом. Смех удаляется, эхом разносясь по коридору, и угасает. Входит  М а р г е р и т а. Такая же мрачная, какой мы привыкли ее видеть, но еще более ожесточенная.

Ф е л и п е. Вино?..

М а р г е р и т а. Ну разумеется, она хотела выпить. Только теперь она требует не вина, а водки.

Короткая пауза.

Ф е л и п е (нерешительно). Может быть, ей следовало дать…

М а р г е р и т а. Нет! Она же кормит!..

Ф е л и п е. Верно… А как ребенок?

М а р г е р и т а. Ничего особенного. В такую жару у женщин сворачивается молоко даже без вина; дети болеют поносом, а чуть становится прохладнее, все приходит в порядок.

Ф е л и п е. Откуда это тебе известно?

Долгий испепеляющий взгляд.

М а р г е р и т а. Бесплодие и незнание — не одно и то же, Фелипе. Сколько ночей я пролежала в сырости, когда вы гнали нас по болотам?.. И в горах у меня тоже не было теплой постели…

Педро и Пабло неподвижно стоят в глубине сцены.

(Усмехается.) Святые!.. Что хорошего скажете, господа?

П е д р о. Мы делали уборку…

П а б л о (с едва заметной улыбкой на губах). …и его сиятельство рассказывал нам историю о графе Васкесе и трех его сыновьях; правда, не до конца…

М а р г е р и т а. Конец услышите в другой раз!

П а б л о. Ну, разумеется!

С л у г и  кланяются и уходят. Маргерита садится к столу. Придвигает к себе подсвечник со свечой. Вынимает из кармана своего широкого платья вязанье и принимается за работу. Равномерное постукивание спиц. Фелипе располагается в кресле; некоторое время он пребывает в нерешительности, потом вздрагивает, выпрямляется и открывает книгу, лежащую перед ним на пюпитре. Идиллия. Издали по-прежнему доносится стук молотка.

Ф е л и п е. Я читаю книгу Иова.

М а р г е р и т а. Да.

Ф е л и п е. Я обещал падре Суанце.

М а р г е р и т а (после паузы). Тебе не темно?

Ф е л и п е. Нет! Знаешь, это чтение как раз для мужчин…

М а р г е р и т а. Да.

Ф е л и п е. А вечер — самое подходящее время для чтения. Разгоняет сон. Слишком долгий сон всегда вреден.

М а р г е р и т а. Семь часов!

Ф е л и п е. Лучше восемь!

М а р г е р и т а. Лучше!

Ф е л и п е. Раньше и ты читала…

М а р г е р и т а. Да! Особенно в первое время после того, как ты меня научил. Тебе хочется, чтобы я и сейчас читала?

Ф е л и п е. Пожалуй…

М а р г е р и т а. А когда мне читать?

Ф е л и п е. Конечно! Все дело в этом! Я, разумеется, понимаю, Маргерита! Я знаю! (После паузы.) Я отругал Педро и Пабло. Разве у нас хозяйство! Ярмарка, а не хозяйство! Я им заявил…

М а р г е р и т а. Перестань!

Ф е л и п е. Что я должен перестать?

М а р г е р и т а. Говорить злые слова! И вообще слова… Ничего не изменится. Ничто не может измениться.

Пауза. Постукивание спиц. Последние удары молотка.

Ф е л и п е. Дело сделано. Коридор забит. Восемь комнат. Десять?.. Нам осталось куда меньше места…

М а р г е р и т а. У нас осталось куда меньше людей — места и сейчас много!

Ф е л и п е. Они не хотят работать. Играют в кости. Пьют.

М а р г е р и т а. Мануэль вчера взбунтовался. Прикажи его высечь; кто станет слушаться, если даже он не хочет? Завтра же!

Ф е л и п е. Прикажу!

М а р г е р и т а. Тридцать ударов!

Ф е л и п е. Тридцать! Утром я смотрел из окна в сад: все заросло. Фрукты гниют.

М а р г е р и т а. Когда ты в последний раз выходил из дому?

Ф е л и п е. Ох! Ты же знаешь…

Пауза. Отдаленный плач грудного ребенка.

Он часто плачет…

М а р г е р и т а. Ему нужно дать молотые телячьи кости.

Ф е л и п е (поворачивается в кресле. Внезапно спрашивает). Почему ты вспомнила о том, как мы гнали вас по болотам, Маргерита?

М а р г е р и т а. А почему ты рассказывал лакеям о графе Васкесе и его сыновьях, Фелипе?

Оба вопроса звучат словно удары. Как и все последующие реплики.

Ф е л и п е. Разве я не имел права?!

М а р г е р и т а. А разве я не имела права?!

Ф е л и п е. Нет! Мы похоронили прошлое!

М а р г е р и т а. Мы раскопали могилу, милый мой!

Ф е л и п е. Объясни!

М а р г е р и т а. Ты раскапываешь ее ночь за ночью!

Ф е л и п е. Я лежу рядом с тобой и молюсь!