«Блудный сын» и другие пьесы

Словно под гипнозом, Коренастый сгорбился, свел руки в клещи, стиснул пальцы.

Ты выдавил ему глаза! Верно! И при этом говорил… ну, повтори!

К о р е н а с т ы й. Не помню…

Ф е л и п е. Ты говорил: «Иисусе, помоги!» А что еще?

К о р е н а с т ы й. «Ты должен, Иисусе, должен!»

Ф е л и п е. Точно! Мы всегда говорили: «Ты должен, Иисусе!» И он слушался. Это грех, Суанца?

С у а н ц а. Грех, экселенца!

Ф е л и п е (продолжает, как будто ничего не спрашивал). В тот вечер мы сидели возле костров и били вшей — щелк, щелк! — повернувшись спиной к темноте, а я думал: вы мои святые, божьи святые, мои ангелы, божьи ангелы! Никто не может противостоять нам, потому что у нас истинная вера. Мы покорим этот мир, словно женщину. Мы пойдем до конца. А Христос, шествуя за нами, краем своего белого облачения оботрет кровь… Ривера, скажи, мы тогда запаршивели?

К о р е н а с т ы й. За год я трижды менял кожу.

Ф е л и п е. Мы голодали?

Коренастый только усмехается. Лица его соратников, стоящих в глубине сцены, абсолютно неподвижны.

Мы бредили от усталости?

К о р е н а с т ы й. Часто.

Ф е л и п е. Сколько ты мог проскакать верхом? Самое большее?

К о р е н а с т ы й. Тридцать шесть часов.

Ф е л и п е. Так и было. Ты даже нужду справлял с седла… Наши раны смердели на солнце?

К о р е н а с т ы й. Ветер уносил смрад. Здесь всегда дует ветер.

Ф е л и п е. Нас обжигал мороз?

К о р е н а с т ы й. Да, на перевале нам досталось…

Ф е л и п е. А мы когда-нибудь усомнились в своей правоте или в том, что имеем право на помощь оттуда, сверху?

К о р е н а с т ы й. Нет.

Ф е л и п е. В том, что всего достигнем?..

К о р е н а с т ы й. Нет!

Ф е л и п е. В будущем?

К о р е н а с т ы й. Никогда!

Б а л т а з а р.

Наши раны горят,
Наши за́мки горят,
Это ангелы празднуют праздник…

Ф е л и п е. Возвращайся на место, адъютант! А вы послушайте меня, Суанца! Вы слышали ответы Риверы. Кто и что Ривера сейчас? Домосед. Сидит в пустом доме и теми самыми пальцами, которыми выдавил глаза моему врагу, прядет время — он не знает, что с ним делать. Слоняется из комнаты в комнату. На полях у него растет то, что растет, и столько, сколько растет. Индейцы сбегают от него. Если слугам удается поймать одного из них, они привязывают его к столбу на кукурузном поле, чтобы ночью дикие кабаны задрали его своими клыками. Ривера стоит возле окна и слушает, как тот воет, — это единственная радость, которая ему осталась… (После небольшой паузы неистово обращается к гостям, стоящим в глубине сцены.) Ривера! Нуньес! Санчес! Вальдес! Лопес! Собачье отродье… Скажите же!

С у а н ц а. Что они должны сказать?

Ф е л и п е. Зачем мы все это терпели? Зачем захватили эту страну, если сейчас позволяем, чтобы она гнила у нас на глазах? Ловим мух… Слоняемся по коридорам… Куда уходят наши годы?

М а р г е р и т а (поднимая голову, тихо). Фелипе, бывают славные годы и бесславные годы.

Фелипе замер. Кажется, он ждет, пока высказанная Маргеритой мысль дойдет до его сознания. Потом быстро подходит к жене и склоняется к ее руке: долго прижимается губами к ее открытой ладони.

Б а л т а з а р (смеется). Прекрасная мысль! Есть славные годы, и есть бесславные годы. Бесславные годы неслышно ушли от нас, а тот славный год все еще шумит в нашей памяти, как пчелиный рой! Возблагодарим судьбу: она даровала нам воспоминание…

В этот момент из глубины сцены показывается  с л у г а, подходит к Секретарю и что-то шепчет ему на ухо.

С е к р е т а р ь. Хорошо! Сию минуту! Разрешите, экселенца…

Ф е л и п е. В чем дело?

С е к р е т а р ь. Гонец из Порто-Фирмино.

Ф е л и п е. С новостями?

С е к р е т а р ь. Сейчас узнаем…

Ф е л и п е. Идите!

Секретарь уходит. Присутствующие охвачены волнением.

Б а л т а з а р. Плывет по серому морю кораблик. На кораблике голубок. В клюве у него письмецо. Некоторые, может, вернутся из болота, если их не прикончит лихорадка. Ты вернешься, Каэтана! Молчу!

М а р г е р и т а. Фелипе, люди два месяца молили о дожде, сейчас они пришли на праздник…

Фелипе смотрит на нее. После недавнего гнева он переходит к задумчивости и даже к умиротворению. Поворачивается к гостям.