Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Если это был именно грипп, ясно одно: У Ляньдэ не имел адекватных средств его лабораторной диагностики и не мог ни подтвердить, ни опровергнуть этот диагноз. Однако же он авторитетно заявил, что выявил бактерию – возбудитель чумы. Высказывалась версия, что он намеренно вводил общественность в заблуждение своими авторитетными заверениями, чтобы сподвигнуть власти на введение должных противоэпидемических мер, которые считал жизненно необходимыми в силу наблюдавшегося характера распространения заболевания, хотя не исключено, что он и сам себя просто убедил в том, что имеет дело с легочной чумой. До правды нам теперь не докопаться, но в любом случае в воздухе повисает вопрос: если в декабре 1917 года в Шаньси разбушевался именно грипп с легочными осложнениями, значит, это и была первая вспышка пресловутой «испанки», – но как в таком случае этот вирус «убежал» из удаленной, обособленной и посаженной на карантин китайской провинции и распространился по всему миру? Воскрешенная теория китайского происхождения «испанского» гриппа дает единственный правдоподобный ответ на этот вопрос: с частями Китайского трудового корпуса (КТК)[267].

Пока в Шаньси свирепствовала эпидемия, в западном мире бушевала война. Китай в 1914 году благоразумно заявил о нейтралитете, тем более что правители его были связаны по рукам и ногам концессионными соглашениями со странами – участницами, воевавшими по разные стороны той последней, империалистической по своей сути войны (лишь в августе 1917 года империя Цин объявила напоследок войну Германии). Однако же с самого начала войны китайское руководство изыскивало пути для оказания политического влияния на ход событий без формального нарушения нейтралитета, с тем чтобы при любом исходе заработать себе законное место за столом неизбежных рано или поздно переговоров о послевоенном мирном урегулировании. В этом процессе они видели свой последний шанс подгрести обратно под себя территории, «безропотно» (а в реальности за щедрую мзду чиновникам) уступленные внешним силам последними императорами Цин. Конгениальный план, разработанный в Пекине не без прямого участия британского и французского правительств, заключался в мобилизации целой армии китайцев, но не на войну, как таковую, а на тяжелые работы в прифронтовых зонах и в тылу – рытье окопов, ремонт бронетехники, сборку снарядов и т. п. Так в 1916 году появились в режиме весьма секретной спецоперации части КТК, и в рамках этой программы около 135 000 рабочих-китайцев было отправлено морем во Францию и Бельгию, а еще около 200 000 – в Россию. Набирали в КТК крепких северян, которые были выше ростом, сильнее и в целом считались более приспособленными к работе в холодном климате, чем щуплые обитатели юга. Основную массу мобилизованных в эту трудовую армию составляли молодые крестьяне из провинций Шаньдун и Хэбэй, однако и из далекой Шаньси туда завербовалось немало. Провинция Хэбэй лежит между горной Шаньси на западе и прибрежной Шаньдун на востоке, и все три пострадали от зимней «чумы» 1917 года. Для вербовки местных британцы часто прибегали к услугам миссионеров. Американский журналист и тайный агент Джозеф Вашингтон Холл[268] как раз путешествовал по Шаньдуну и столкнулся там с одним таким «вербовщиком кули посредством дивного красноречия на храмовой площади». Вербовщик тот был из числа знаменитых в тех краях проповедников Евангелия, которого местные называли на свой китайский лад Фэй Муса, что значит «пастор Фэй». И вот что тот внушал своей пастве:

«Я пришел рассказать вам об открывшейся возможности увидеть мир. Те из вас, у кого достанет телесной мощи переплыть два моря, узрят землю обетованную, где люди глядят на само небо с обратной стороны, где дома стоят высотой со всю вашу деревню с оградой в придачу, а улицы в городах выметены чище гумна. Работать вам там придется не более трети суток за плату втрое больше, чем здесь, а семьи ваши будут при этом ежемесячно получать отдельные деньги на пропитание и сидеть по домам, не зная ни в чем нужды. От всяких опасностей вы там будете железно защищены господами большими и могучими как крыши с тремя рядами стропил. А когда великий британский царь одержит победу, он разошлет вас всех обратно по домам с большими деньгами, которых каждому хватит на покупку и нового поля, и репутации, за которую вас и ваших потомков будут уважать соседи из поколения до поколения до скончания веков. Во всем этом я клянусь вам своею честью. Если не сбудется, по возвращении взыщите с меня»[269].