Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Не сбылось, увы, – причем настолько, что история умалчивает даже и о том, выжил ли хоть кто-то из завербованных, чтобы что-то «взыскивать по возвращении» с этого пастора. В заморских землях с ними обходились как с расово ущербными «чинками»[270], нещадно эксплуатировали и при этом отнюдь не всегда держали на безопасном удалении от линии фронта. Начиная с весны 1917 года основной набор китайской рабочей силы переместился в порт Циндао оккупированной британцами провинции Шаньдун, и там набираемый в КТК контингент хотя бы подвергали достаточно тщательному медосмотру, перед тем как развозить по всему миру. Однако по-настоящему дотошному обследованию кули подвергались только поначалу, а потом число вербуемых возросло настолько, что система просто перестала справляться, да и заточена она была прежде всего под отсеивание разносчиков типично «азиатских» инфекционных заболеваний, таких как чреватая слепотой трахома, а не «банальный» грипп (на который, впрочем, и теста-то не было). Из Циндао этих трудяг отправляли во Францию или Бельгию восточным транзитом через Канаду или западным кружным маршрутом через мыс Доброй Надежды. В первом случае они прибывали в Канаду через порт Виктория в Британской Колумбии. Дорога туда занимала три недели, китайцев в плохо проветриваемых трюмах было набито как сельдей в бочке, да и на карантинной станции на острове Ванкувер, где их передерживали по прибытии, условия были немногим лучше. Затем их загоняли в железнодорожные вагоны, которые опломбировывали и под вооруженной охраной отправляли паромом на материк и далее поездами на восток через всю Канаду – в Монреаль или Галифакс, а оттуда – снова в трюмах через Атлантику – в последний путь к убийственным полям сражений европейского театра военных действий. Отправленные же западным путем попадали туда через французский Марсель.

Сегодня мы имеем целый ворох косвенных улик, свидетельствующих в пользу китайской версии происхождения испанского гриппа. Зимой 1917/1918 года в Циндао, задействованном в качестве перевалочного пункта, скопились несметные полчища китайцев, дожидавшихся отправки в Европу, а к январю многие из них стали жаловаться на боль в горле. Что-то весьма похожее на грипп явно носилось в воздухе, когда пастор Фэй читал соотечественникам свои призывные проповеди в Шаньдуне. Хотя Холл и не называет точной даты, когда он стал свидетелем этой его вербовочной деятельности, косвенно все указывает на раннюю весну 1918 года, и в ту же ночь у Холла начался озноб. «На следующее утро, – писал он, – у меня появились все симптомы гриппа или «чумки», как его кличут китайцы, хотя эта болезнь и выкосила миллион-другой из них». Многие тысячи рекрутов КТК отбыли из Циндао той весной, и имеются свидетельства всплеска респираторных заболеваний среди охраны карантинного лагеря на острове Ванкувер. Возможно, это был и обычный сезонный грипп, но солдаты охраны так или иначе по казармам в свободное от вахты время не сидели, а разгуливали среди местного населения и вполне могли передать ему любую инфекцию, подхваченную от китайцев.

Повторю, что прямых доказательств нет, поскольку нам неизвестно доподлинно, какая именно болезнь вспыхнула в конце 1917 года в Шаньси и продолжалась там до апреля, унеся оценочно около 16 000 жизней. Ближе всех к ее точной идентификации был У Ляньдэ, но – справедливо это или нет – над поставленным им диагнозом витает густая тень сомнения в его достоверности, а поскольку добытых им с риском для жизни образцов инфицированных тканей, по имеющимся у нас сведениям, более не существует, эта тень сомнения так никогда и не будет развеяна.

Китайская версия долгое время стояла особняком как единственная из разряда более или менее правдоподобных, а не конспирологических или фантастических, однако в новом тысячелетии появились еще две гипотезы, способные составить ей конкуренцию. Согласно одной из них «нулевого пациента» – т. е. первого инфицированного вирусом испанского гриппа – следует искать вовсе не в Китае и не на безмолвных просторах евразийских степей, а среди густого переплетения железнодорожных путей на ближних подступах к Западному фронту на европейском театре военных действий[271].

С 1916 года до конца войны Великобритания поставила на Западный фронт более миллиона бойцов, компактно втиснутых в эшелонированную полосу траншейных сооружений шириной до 16 км, тянувшуюся через всю Францию от бельгийской до швейцарской границы, но этот номер давался британцам крайне непросто из-за проблем с логистикой. В то время как у французов, немцев и русских за спиной у армий были тысячи квадратных километров пространств для формирования и расквартировки тыловых резервов, складирования продовольствия и боеприпасов, приема больных и раненых, британцам приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы как-то втиснуть все службы тылового обеспечения на узкой полоске суши между линией фронта и Атлантическим океаном. Решением стало строительство лагеря в Этапле, небольшом рыболовецком порту к югу от Булони-сюр-Мер.