Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

В самый разгар эпидемии удалось спасти около 150 сирот, вывезенных в Диллингхем со всего залива. «Они мерзли и дрожали от холода в нетопленых хижинах с погасшими очагами, без пищи, плохо одетые или не имеющие чем укрыться. И многие горько плакали по умершим», – сообщал начальник одного из заводов APA[255]. На спаде и по завершении эпидемии спасли еще сколько-то (достоверной статистики не имеется), так что в больницу Диллингхема, города с населением менее 200 жителей, было доставлено в общей сложности, вероятно, почти триста сирот[256].

Для начала медсестрам нужно было решить принципиальную проблему с одеждой для спасенных сирот. «На многих были одни обноски, кое-как пошитые из подобранных на свалках у торговых точек мешков из-под муки, – писала Миллер[257]. Френч запросил у правительства средства на строительство приюта, и они были выделены. Это был прощальный подарок доктора: через считаные месяцы после эпидемии он навсегда покинул Бристольский залив. Лишь в конце XX века антрополог Джеймс Ван-Стоун[258] обратил внимание на то, что юпики из числа «сирот испанского гриппа» практически в полном составе остались жить в Диллингхеме и его окрестностях, а не разъехались по родным местам. И сегодня все коренное население Диллингхема считает себя их потомками.

Часть пятая Вскрытие покажет?

Работницы бостонского Красного Креста, штат Массачусетс, изготовляют и собирают защитные маски для американских солдат.

Глава 1 В поисках нулевого пациента

«Хотим обратить особое внимание на выявленное в настоящей предварительной сводке сходство текущей эпидемии с эпидемией легочной чумы, вспыхнувшей в Харбине в октябре 1910 г. и быстро распространившейся тогда на весь Северный Китай, и предположить, что в настоящее время мы имеем дело с эпидемией этой же болезни в несколько видоизмененной вследствие расовых и топографических различий форме», – писал 12 октября 1918 года капитан Военно-медицинской службы Армии США Джеймс Джозеф Кинг[259].

То есть, уже в 1918 году американские медики сомневались, что эпидемия испанского гриппа пошла из Канзаса, где 4 марта 1918 года на военной базе Кэмп-Фанстон у повара Альберта Гитчелла был зафиксирован первый в США подтвержденный случай этого заболевания. Альтернативные версии его происхождения стали появляться еще в разгар пандемии, и поначалу все они дружно указывали на Китай. Капитан Кинг же «заявил авторитетно», вот все и повелись. Готовность к голословным обвинениям Китая, вероятно, стала следствием зачастую полубессознательного отношения к жителям Восточной Азии в целом как к источнику мифической «желтой угрозы». В своих крайних проявлениях ксенофобия доходила до того, что азиатов обвиняли в чем угодно, включая падение рождаемости в Европе, рост преступности в Америке, похищения белых женщин в рабство и даже в вампиризм (на полном серьезе выдвигалась гипотеза о том, что кровопийцы пробрались в Трансильванию из Китая по Шелковому пути)[260].

Капитан Кинг явно не лукавил, просто ему даже в голову не приходило, что пандемия могла пойти по миру с его родины. Американцы же всегда оказываются лишь жертвами чьих-то козней или, в лучшем случае, обстоятельств. «Поскольку наши солдаты и матросы потоками возвращались домой с полей сражения во Франции, – писал он, – [болезнь] и получила столь широкое распространение и серьезно ударила по [военным] лагерям и городам всей страны». Однако в последние годы теория китайского происхождения «испанского» вируса получила второе рождение в свете ставших известными историкам новых фактов относительно роли Китая в Первой мировой войне. Безотносительно к пресловутой «желтой угрозе» выясняется, что вероятность того, что тот грипп пришел с Востока, по-прежнему не исключена, а чтобы понять, почему это так, нам нужно вернуться к тому, с чего мы, собственно, и начали эту главу, – к той самой вспышке легочной чумы 1910 года в Маньчжурии, о которой упомянул в своей «предварительной сводке» капитан Кинг.