Битвы орлов

— Моя судьба этого требует, и спокойствие Франции от этого зависит, — сказал он наконец. — У меня нет преемника. Жозеф — пустое место, и у него только дочери. Основать династию должен я, и для этого мне нужна принцесса из крупного царствующего дома в Европе. У императора Александра есть сёстры, одна из их подходит мне по возрасту. Поговорите об этом с Румянцевым; скажите ему, что, покончив с делами в Испании, я поддержу его во всём касательно раздела Турции; вы найдете, что сказать, все знают, что вы сторонник развода, — и Жозефина, кстати, тоже, предупреждаю вас.

— Сир, если позволите, я ничего не скажу господину Румянцеву, — возразил Талейран. — После нашей беседы он должен будет повторить мои слова императору — сумеет ли? Захочет ли? Гораздо проще и естественнее было бы обговорить это важное дело с самим царем. Если вы со мной согласны, я попробую нынче же.

— Извольте, но только помните: не говорите с ним об этом от моего имени. Просто обратитесь к нему как француз с просьбой добиться от меня решения, которое обеспечит Франции стабильность. Как француз вы можете говорить о чём угодно: о Жозефе, Люсьене, обо всей моей семье, — не стесняйтесь, говорите, что в голову взбредет, для Франции они ничто. Даже моему сыну нужно быть моим сыном, чтобы наследовать мне.

Было уже поздно, но Талейран всё-таки отправился к княгине фон Турн-и-Таксис. Мысли прыгали, он никак не мог придумать, с чего начать, как повести разговор, чтобы, с одной стороны, выполнить поручение Наполеона (ведь он непременно узнает, если оно окажется не выполнено), а с другой — отыскать непреодолимые препятствия для осуществления его желания. Родственный союз между Францией и Россией? Горации и Куриации? Ну уж нет! Впрочем, возможно, что Александр уже ушел, а к завтрашнему дню он что-нибудь придумает.

Александр пересказывал княгине свой утренний разговор с Наполеоном.

— Никто не знает характера этого человека, — говорил он с чувством. — Он был вынужден сделать всё то, что так встревожило Европу, но если бы вы знали, как он добр!

Талейран бросился в омут с головой: доброта, сильная воля, ум суть качества, которые передаются по наследству, особенно если ими обладают оба родителя. Франция блаженствует под рукой императора Наполеона, но ей не хватает лишь одного — уверенности в завтрашнем дне. Кто сменит его на троне? Какой наследник сможет соединить в себе мудрость, бесстрашие и решимость, передающиеся лишь с благородной кровью? Императрица Жозефина добра, великодушна и обворожительна, император с ней счастлив, но она не может дать Франции то, что ей необходимо. Тогда как великая княжна Екатерина, наделенная твердым характером, недюжинным умом и красотой, в расцвете молодости… Александр понял всё с первого слова.

— Если бы речь шла лишь обо мне, я бы охотно согласился, но моя матушка сохраняет над своими дочерьми неоспоримую власть, — сказал он с видом сожаления. — Я могу направить ее; возможно, она уступит, однако не смею ручаться за это. Так и передайте императору Наполеону; он должен поверить.

Тальма всё-таки включил в программу "Магомета", но заглавную роль исполнял его соперник Пьер Лафон — пылкий гасконец с фигурой Аполлона (как говорили, пленивший своею красотой Полину Бонапарт). Возможно, в этом был некий коварный расчет, поскольку Лафон, увлекшись, декламировал стихи с одержимостью истинного чудовища. Во втором действии он вышел на авансцену и метал свои реплики в немецких князей, которым слышался в его звучном басе хрипловатый голос Наполеона.

Так, я честолюбив, и кто ж им не бывает?
Но кто из пастырей, героев иль царей
Решимость оказал подобную моей?
Не каждый ли народ блистал своей чредою
Устройством, знаньями, а более войною?..
Рабом стал Индостан, Египет погибает;
Стен Константиновых величье исчезает;
Держава Римская — ужасный сей колосс,
Что дерзкую главу ко небесам вознес, —
На части малые растерзанная, гибнет!
На сих развалинах Аравия возникнет.
Мной вера данная, надежный в том залог:
Для смертных в слепоте стал нужен новый Бог[50].

Новое божество разглядывало его в лорнет.