Беспокойные

– Но ты же в порядке? – В ее голос вкралась нотка надежды.

Дэниэл вернулся в гостиную. Чтобы принять раскаяние матери, нужно было вспомнить, что с ним стало после ее ухода, вспомнить ночи, когда он просыпался в Риджборо в такой тоске, что даже парализовались легкие. Так проходили месяцы, годы, пока он не научился в совершенстве убеждать себя, что всё это не важно.

– Это не оправдывает твой отъезд, – сказал он. – Ты не представляешь, что со мной случилось. У тебя не получится притворяться, будто ты ни в чем не виновата, будто ты не сделала ничего плохого.

Из спальни вышел Роланд.

– Что такое?

– Ничего. Иди спать.

– Всё в порядке?

– Ага.

– Деминь? – спросила мать. – Ты еще там?

Дэниэл подождал, пока Роланд вернется к себе и закроет дверь.

– Да.

– Ты так много не понимаешь, – сказала она. – Спроси Леона – ты же сказал, что разговаривал с ним, тогда почему не спросил его?

Он молчал. Услышал, как его мать говорит: «Да, я здесь». Это прозвучало громко, весело, и на заднем плане раздался мужской голос.

– Муж дома. Больше не могу говорить. Я перезвоню, – прошептала она.

«Звонок завершен», – сообщил экран.

Дэниэл налил стебе стакан воды и выпил в несколько глотков, потом умылся над раковиной. Когда по шее побежала холодная вода, он осознал, что ее муж не знает о нем, что она делает вид, будто его не существует.

10

Центральный парк накрыло толстым слоем листьев, и дымный запах октября напомнил мне, как я бегала по двору храма с Фан и Лилин. Ты теперь бегал по деревне точно так же. Я листала англоязычную газету, которую мне дала в метро женщина в оранжевом фартуке. Статей я читать не могла, зато могла сама придумывать истории. Обычно мне нравилось ездить одной, но сегодня хотелось, чтобы со мной был ты, чтобы кто-то стал свидетелем моей жизни.

Прошло пять лет с тех пор, как я отослала тебя к йи ба, и боль от утраты угасла, стала аморфной; я как будто скучала по человеку, которого не знала. После твоего отъезда Диди вернулась на свою кровать, а когда съехала одна из соседок, меня повысили в статусе, и спальник достался следующей женщине. Теперь у меня была верхняя кровать. Большинство из тех, с кем я жила, когда только приехала, уже перебрались в другие квартиры, даже другие города. Диди пару ночей в неделю проводила в квартире своего парня Квана, но мы с ней еще оставались на Рутгерс-стрит, учили новоприбывших, как покупать карточки для метро, где найти хорошие продукты, в каких магазинах задирают цены. Я узнавала страх в лицах этих новичков, смотрела, как они усваивают мои советы с мрачной решимостью. Они говорили, что я смелая; их поражало, сколько времени я провела в городе. «Вы привыкнете, – говорила я. – Станет проще».

Несколько соседок скопили достаточно, чтобы выйти замуж по расчету. Мы с Диди ходили в ратушу на свадьбу нашей подруги Синди с седым белым мужчиной.

– Могу познакомить вас с женщиной, с которой я работала, – сказала Синди. – Она китаянка и настоящий профессионал.

– Я не хочу спать с каким-то волосатым американцем, – сказала я и тут же пожалела об этих словах, потому что именно этим и приходилось заниматься Синди.

– Можешь найти себе китайца с гражданством. И не обязательно оставаться в браке, – ответила Синди, – главное, чтобы он сделал свое дело. Даже не обязательно с ним спать, если не хочешь. Глупо выходить за мужика без документов. Упущенная возможность. Такими темпами ты еще очень, очень долго будешь ждать грин-карту.

– Если вообще дождешься, – добавила Диди.

С тех пор как ты уехал, я работала в двенадцатичасовых сменах. Подшивала больше подолов, чем все остальные. На стене рядом с кроватью я приклеила бумажку с двумя столбцами: в одном – сумма, которую я должна, в другом – сколько заплатила; такие мелкие цифры, что видела я их только лежа, и мало-помалу число в первом столбце уменьшалось, а во втором – увеличивалось. Но из-за месяцев, когда я не работала из-за твоего рождения, и из-за денег, которые я слала йи ба, процесс занимал больше времени, чем я ожидала. Когда тебе исполнилось пять, я вернула чуть больше половины долга. Оставалось еще двадцать тысяч долларов.

Раз в неделю я тебе звонила. Сперва йи ба держал для тебя трубку и просил поздороваться, и я разговаривала, пока ты что-то тараторил. Потом ты мог мне отвечать, и с каждым моим звонком твой голос становился полноценнее, ты произносил новые слова.

– Слушаешься своего йи гонга? – спрашивала я.

– Да.

– Чем сегодня занимался?

– Кормил кур.

– А помнишь Нью-Йорк?

– Нет.