Белые зубы

– Конечно, нет. Ты далеко не такой умный, каким себя вообразил. Сам не знаю, зачем лезу не в свое дело, но я хочу предупредить тебя: скоро, Маджид, тебе придется лицом к лицу столкнуться со своим братом. Я держу ушки на макушке, и я слышу, что говорят. Шива в ресторане, и здесь: Мо Хусейн-Ишмаэл, брат Микки – Абдул-Колин и его сын – Абдул-Джимми, – и это только немногие, а их сотни, и они все против тебя. И Миллат с ними. Твой Маркус Чалфен вызывает огромную злость, и среди них – этих, с зелеными галстуками, – есть те, кто готов действовать. Они сумасшедшие и могут сделать так, как считают нужным. Они готовы разжечь войну. Таких немного. Большинство только вступает в войну, когда она уже объявлена. Но есть те, кто разжигает войну. И твой брат из таких.

Все это время, когда на лице Самада выражение гнева сменялось выражением отчаяния, а потом какой-то истерической ухмылкой, Маджид оставался абсолютно спокойным. На его лице нельзя было прочитать ничего.

– И ты молчишь? Ты знал об этом?

Маджид ответил не сразу:

– Почему ты не образумишь их, абба? Многие из них тебя уважают. Мусульмане уважают тебя. Образумь их.

– Потому что. Они, конечно, идиоты, но я не одобряю все это так же, как они. Маркус Чалфен не имеет никакого права. Никакого права делать то, что он делает. Это не его дело. Это дело Бога. Как только ты начинаешь иметь дело с творением Божьим, вмешиваешься в саму природу творения, пусть даже мыши, ты берешь на себя роль Бога. Ты думаешь, что творение Бога – это чудо! – можно улучшить. Но этого нельзя. Маркус Чалфен лезет в дело Бога. Он хочет, чтобы перед ним благоговели, когда единственное существо во вселенной, достойное благоговения, – это Аллах. И ты зря помогаешь ему. Даже его сын от него отрекся. Так что, – сказал Самад, не в силах подавить свой драматический порыв, – я должен отречься от тебя.

– Вот и я. Это картошка, фасоль, яйца и грибы для тебя, старина Сэмми, – Арчибальд подошел к столу и поставил тарелки. – Мой омлет с грибами…

– И бутерброд с беконом, – докончил Микки. Он нарушил пятнадцатилетнюю традицию и сам подал блюдо. – Для юного профессора.

– Он не будет есть это за моим столом.

– Да ладно, Сэм, – осторожно начал Арчи, – оставь мальчика в покое.

– Я сказал, он не будет есть это за моим столом!

Микки почесал лоб.

– Хоть убейте, мне кажется, мы с годами становимся фундаменталистами.

– Я сказал…

– Как хочешь, абба, – произнес Маджид все с той же раздражающей улыбкой всепрощения. Он взял у Микки тарелку и сел за стол к Кларенсу и Дензелю.

Дензель встретил его гостеприимной улыбкой.

– Только посмотри, Кларнес! Это же юный принц в белом костюме. Он пришел поиграть в домино. Как только я его увидел, сразу понял, что он пришел поиграть в домино. Уж это я сразу вижу.

– Можно задать вам вопрос? – спросил Маджид.

– Ко-неч-но. Валяй.

– Как вы думаете, я должен встретиться со своим братом?

– Гм, не знаю, – ответил Дензель после напряженного раздумья и выложил костяшку с пятью точками.

– Мне кажется, вы похожи на молодого человека, который может сам за себя решать, – осторожно добавил Кларенс.

– Правда?

Маджид повернулся к столику, за которым сидели Самад, старательно пытавшийся его игнорировать, и Арчи, копавшийся в своем омлете.

– Арчибальд! Встретиться мне с братом или нет?

Арчи виновато глянул на Самада и снова опустил взгляд в тарелку.

– Арчибальд! Это для меня очень важно. Скажи, встретиться или нет?

– Давай, – горько сказал Самад, – ответь ему. Раз уж он предпочитает спрашивать совета у двух старых идиотов и у человека, которого он едва знает, и то только со слов своего отца, так ответь ему. Ну! Отвечай!

Арчи поежился.

– Ну… я не могу… в смысле, это не мне решать… я думаю, если он хочет… но опять же, если ты считаешь…

Самад стукнул кулаком по тарелке Арчи, так что омлет подскочил и шлепнулся на пол.

– Решай, Арчибальд. Можешь ты хоть один раз за всю свою жалкую жизнь принять решение?!

– Э-э… орел – да, – выдохнул Арчи и достал из кармана монетку в двадцать пенсов. – Решка – нет. Готовы?

Монетка подлетела и завертелась, как вертится любая монетка в идеальном мире, мелькая то светлой, то темной стороной достаточно часто, чтобы загипнотизировать человека. А потом в какой-то момент своего триумфального взлета ее траектория начала искривляться, и искривляться неправильно, так что Арчибальд понял: она летит не к нему, а куда-то назад, далеко назад – он повернулся, как и все остальные, чтобы проследить, как она по изящной кривой летит к игровому автомату и попадает ровно в щель. И тут же огромный монстр засветился, шарик запустился и начал свой хаотический, шумный путь в лабиринте из вращающихся дверок, автоматических клапанов, трубок и позванивающих колокольчиков до тех пор, пока он, оставленный без присмотра и без руководства, не испустил дух и не свалился обратно в лунку.

– Вот черт. – Арчи был вне себя от радости. – Интересно, каковы были шансы, что так получится?

* * *