Белые зубы

Маркус кивнул, пытаясь скрыть скуку. До чего же невыносимо слушать. В этой книге Маркус даже словом не обмолвился о евгенике – это была не его область, и никогда он ею особенно не интересовался. Тем не менее эта девчушка умудрилась прочесть книгу исключительно в свете более прозаичного направления рекомбинации ДНК – генной терапии, протеинов, рассасывающих тромбы, заменителей инсулина – и выудить из него полный комплект стандартных неофашистских газетных страшилок: безмозглые человеческие клоны, генетический контроль над сексуальными и расовыми характеристиками, мутация болезней и так далее. Из всех глав только одна глава про мышь могла бы вызвать подобную истерику. Именно с ней было связано название (тоже настоял агент), и именно она заинтересовала СМИ. Теперь Маркус отчетливо понял то, о чем прежде только догадывался: люди читают его книгу только из-за мыши. Ни одна другая из его работ не вызвала такого ажиотажа. Читателей взволновала предначертанная судьба мыши. Им не пришло в голову, что речь в книге идет о таких вещах, как возникновение рака, протекание репродуктивного цикла, замедление процесса старения. Главное – что будет с мышью. Этот неестественный интерес к животному не переставал поражать Маркуса. Похоже, люди не могли взять в толк, что данная мышь – образец, биологический фрагмент для эксперимента, касающегося вопросов наследственности, болезни, бессмертия. Скандал вокруг мыши был, похоже, неминуем. В «Таймс» появилась фотография трансгенетической мыши из лаборатории Маркуса и статья о борьбе вокруг получения патента. Маркус с газетой получили тонну гневных писем от столь полярных адресатов, как Ассоциация дам-консерватисток, лобби по борьбе с вивисекцией, Исламская нация, пастор беркширской церкви Святой Агнессы и редколлегия радикального еженедельника «ШНовости». Нина Бегам позвонила ему и сказала, что в следующей жизни он будет тараканом. Болезненно чуткий к медийной шумихе, «Гленард Оук» отозвал свое приглашение выступить в его стенах на Неделе национальной науки. Даже собственный сын, Джошуа, все так же с ним не разговаривал. Всеобщее безумие потрясло Маркуса до глубины души. Сам того не желая, он породил в людях страх. А все потому, что почтенная публика недалеко ушла от игрушечного робота Оскара: уже накрутила себя, напридумывала, что случится в результате его открытия, – даже он не осмеливался замахиваться так широко! – пойдут клоны, зомби, запрограммированные дети, мальчики-гомосексуалы. Разумеется, он отдавал себе отчет, что в его труде ощущается элемент моральной удачи, но это касается всех ученых без исключения. Ведь приходится пробираться на ощупь, не ведая о последствиях, не зная, что принесет исследованная тобой тьма, чьи тела лягут у порога. Разве, вспахивая новое поле, делая по-настоящему зримую работу, можно быть уверенным в том, что удастся войти в свой и следующий век, не запачкав руки кровью? Что же, все бросить? Заткнуть Эйнштейна? Связать руки Гайзенбергу?[95] На что тогда можно рассчитывать?

– Но послушайте, – Маркус разволновался сильнее, чем от себя ожидал, – что здесь такого? Животные в известном смысле уже запрограммированы умереть. Это абсолютно нормально. Если это и происходит случайно, то только потому, что мы еще мало знаем, вот и все. Мы пока плохо представляем себе, почему отдельные люди предрасположены к заболеванию раком. Почему одни умирают естественной смертью в шестьдесят три года, а другие в девяносто семь. Естественно, хотелось бы узнать об этом больше. А на примере этой зараженной раком мыши мы имеем возможность проследить все стадии жизни и смерти под микроскопом…

– Да, конечно. – Девушка спрятала книжку в сумку. – Ну и ладно. Мне пора к выходу номер 52. Приятно было поболтать. И все же советую почитать книжку. Я обожаю Суррея Т. Бэнкса, здорово дядька заливает.