Белые зубы

Айри сжала его руку и решительно закивала, боясь, что он снова заплачет. Ей придется сказать ему то, что он хочет услышать. А как же иначе?

– Да, – ответила она. – Да, да, да.

Поздно вечером вернулись с молитвы Гортензия и Райан – оба в приподнятом настроении. Сегодня назовут день Страшного суда. Райан надавал Гортензии указаний по поводу перепечатывания его последней статьи для «Сторожевой башни» и вышел в коридор позвонить в Бруклин, сейчас он все узнает.

– А я думала, что он будет решать вместе с ними.

– Конечно, конечно, но… окончательно подтвердить должен сам мистер Чарльз Уинтри, – почтительно произнесла Гортензия. – Сегодня удивительный день! Великий день! Помоги мне поставить печатную машинку… сюда, на стол.

Айри притащила на кухню огромный старый «Ремингтон» и поставила его на стол перед Гортензией. Та протянула ей пачку листов, исписанных мелким почерком Райана.

– А теперь, Айри Амброзия, ты будешь мне читать, только помедленнее, а я печатать.

Следующий час Айри читала, морщилась от ужасного витиеватого стиля Райана, передавала «штрих» при необходимости и стискивала зубы, когда автор статьи каждые десять минут влетал в кухню с новыми идеями: как подправить синтаксис, как поменять местами абзацы.

– Мистер Топс, вы дозвонились?

– Нет еще, миссис Б., еще нет. К мистеру Чарльзу Уинтри всегда трудно дозвониться. Сейчас снова попробую.

В усталом мозгу Айри плавала одна фраза, которую сказал Самад: «Иногда я думаю, а мне какое дело?» И теперь, когда Райан снова вышел, Айри решила осторожно спросить об этом.

Гортензия откинулась на спинку стула и положила руки на колени.

– Айри Амброзия, я занимаюсь этим всю жизнь. Я ждала с самого детства, с тех пор, когда я девочкой бегала в белых гольфах.

– Но я не понимаю, зачем…

– Конечно, не понимаешь, что ты знаешь о том, что и зачем? Мои корни – в свидетелях Иеговы. Я знала Истинную церковь еще тогда, когда немногие знали. Это то хорошее, что дала мне моя мать, и теперь, когда конец уже близок, я не сдамся.

– Но, ба, это же… ты даже…

– Послушай, что я тебе скажу. Я не то что другие Свидетели, я не боюсь смерти. Они просто хотят, чтобы все вокруг умерли, а сами они остались живы. И это глупо, из-за этого не стоит посвящать себя Иисусу Христу. Моя цель выше. Я хочу стать одной из Избранных, даже несмотря на то, что я женщина. Я мечтала об этом всю жизнь. Я хочу воссесть рядом с Господом и принимать решения. – Гортензия громко цыкнула зубом. – Мне надоело, что мне все время напоминают, что я женщина, что я недостаточно образованная. Вечно все пытаются чему-то тебя научить: то одному, то другому – дать тебе образование… С женщинами из рода Боуденов всегда так. Появляется кто-то и делает вид, что хочет чему-то научить, а на самом деле образование ни при чем, на самом деле это самая настоящая борьба. Но если я стану одной из ста сорока четырех, никто больше не будет меня учить. Настанет мое время! Я буду сама все решать, и никто больше не будет лезть со своим мнением. Моя мать на самом деле была сильная женщина, и я такая же. И твоя мать, и ты тоже.

– Расскажи мне об Амброзии, – попросила Айри, заметив брешь в обороне Гортензии, через которую можно прорваться. – Пожалуйста.

Но Гортензия осталась непоколебимой.

– Ты уже знаешь достаточно. Нечего копаться в прошлом. От него нет никакой пользы. Давай читай с пятой страницы, мы, кажется, там остановились.

И тут на кухню вошел Райан. Лицо его было еще краснее, чем обычно.

– Что, мистер Топс? Узнали? Когда?

– Да простит Бог грешников, миссис Б., потому что близок день Страшного суда! Господь ясно сказал, когда он будет, все записано в «Откровении». Он с самого начала решил, что третьего тысячелетия не будет. Так что печатайте поскорее эту статью, а потом я вам тут же продиктую следующую. А вы должны позвонить всем Свидетелям из Ламбета, и еще листовки…

– Ох, мистер Топс, дайте мне прийти в себя… Это уже совершенно точно, да, мистер Топс? Я нутром чуяла, я же вам говорила.

– Не знаю, миссис Б., какое отношение к этому имеет ваше нутро. Но благодаря тщательному текстологическому анализу, проведенному мной и моими коллегами…

– И Богом, изначально, – вставила Айри, бросив на него сердитый взгляд, и обняла Гортензию, сотрясавшуюся от рыданий. Гортензия расцеловала Айри в обе щеки, и та улыбнулась, почувствовав горячую влагу на своем лице.

– Боже мой, Айри Амброзия, я так счастлива, что ты с нами и можешь разделить нашу радость. Я прожила этот век: я появилась на свет во время землетрясения в самом начале столетия, а теперь я увижу, как грешники исчезнут с лица земли в еще одном великом землетрясении. Славь Господа нашего! Ведь он обещал, что так будет. Я знала, что я права. Ждать осталось всего семь лет. Сейчас девяносто второй! – Гортензия презрительно пощелкала языком. – Подумаешь! Моя мать дожила до ста трех и до последних дней могла бы скакать на скакалке. Так что я тоже доживу. Я уж постараюсь. Моя мать в муках рожала меня, но она знала Истинную церковь и родила меня даже в такую трудную минуту, чтобы я увидела этот великий день.

– Аминь!