Беги, а то заколдую!

— Меня вытащили живого. Оказывается, я сжег все кладбище, и остался без сознания среди пепла. В эту же ночь мне приснилась Мать Эльфов, которая сказала, что за большой дар всегда берется плата. И что мой магический дар будет велик, но и уязвимость будет немалой, и этой уязвимостью станет некротическая энергия. Сила моя после инициации выросла в десятки раз, но я был потрясен настолько, что несколько месяцев не мог ни говорить, ни колдовать. В семье это скрывали даже от своих, меня увезли к дальней родне, на юг, туда, где буйствует живая природа, течёт вода, полная силы, где я мог говорить с животными и птицами. Там я пришёл в себя. Но моя уязвимость осталась, Эби. Если бы не твой амулет… я и сейчас боюсь. Да что там — я в ужасе. Что, видишь теперь, какой я трус?

— Не мели ерунды, Вудхаус! Ты самый храбрый из всех эльфов, а то и гномов, каких я встречала в жизни. Ты не трус. Ты мог бы отказаться, мог не лезть в катакомбы, кишащие нежитью! А ты пошел и сражался наравне со мной! Ты думаешь, я не боюсь? — она посмотрела вниз и презрительно плюнула на тварей. Те взвыли, закопошились. — Я боюсь, и никакая уязвимость тут ни при чем. Бояться этой дряни — нормально.

— Стоило оказаться на краю гибели, чтобы услышать такие слова от тебя, мэтрис Горни. — Нат улыбался, но голос был серьёзным и даже торжественным.

— Гибели? Вот ещё, Белоручка! Я намерена прожить лет сто пятьдесят, не меньше, и умереть в своей мастерской, окружённая внуками и правнуками.

— Но ты же сама сказала…

— Мало ли что я сказала, — совершенно по-женски развела руками Эби. — Я очень хотела узнать, почему ты нежити так боишься.

— Горни, — с восхищенной иронией проговорил Вудхаус, — чтоб у тебя отливка не застыла! Чтобы у тебя все поковки трескались!

— Вудхаус, ты где таких слов набрался?! — возмутилась Эбигейл.

Он засмеялся. Улыбнулась и она.

— Выберемся, Нат. Сейчас, не зря же мы сытно обедали. Не будем ждать, добралась ли «ласточка» до магистра. Я отдохну еще немного, и постараюсь поднять пол под этой статуей, — она похлопала исполина по плечу. — Благо и она, и постамент под ней действительно вырублены из цельной скалы и являются монолитом с полом. Дотянемся до потолка, — они посмотрели вверх: до каменного свода было ярдов шесть, чуть сбоку продолжала сыпаться земля из заваленного пролома, в который они провалились. — Это будет сложно, и пусть мой резерв почти на нуле, но гномская кровь никуда не делась. А там либо сковырнем осколок, который перекрыл провал, либо пробьем новый проход. Чтобы Горни и не смогли прорубить камень! Главное, — лицо ее омрачилось, — чтобы там наверху нас тоже не ждала нежить.

— Если прорубим проход, я успею активировать кольцо, — пообещал Нат. — Еще печенье, Горни?

Через несколько десятков минут (и пары десятков замечательно сытных печенек, употребленных Горни «для энергии») камень под гигантской статуей вспучился и продолжил расти, будто там, изнутри, надувался пузырь. Исполин чуть накренился, но начал подниматься к потолку.

Вены на висках и руках Эби набухли, лицо некрасиво вспотело, но она всё тянула и тянула из земли камень. Головы магов почти коснулись потолка, когда макушка исполина подперла свод и заскрипела, крошась. Эбигейл пошатнулась и упала бы, не подхвати её эльф.

Она отдышалась, пошевелилась, укладываясь поудобнее, открыла глаза и обнаружила, что лежит на груди у Белоручки, прямо как в романе. И ширина эльфийской грудной клетки вполне позволяет устроиться с удобством.

— Тебе лучше? — Натаниэль невзначай поправил её волосы, прилипшие к щеке и пухлым губам. — Знаешь, у тебя чудесные губы, Эби. И ты пахнешь не только гарью, но и печеньем.

— Пользуешься тем, что у меня нет сил ругаться, Вудхаус? — слабо улыбнулась Горни.

— Угу, — хмыкнул Вудхаус.

— Ну, любуйся, — проворчала она, — а я пока подремлю.

И она действительно закрыла глаза и провалилась в целительный сон.

ГЛАВА 21 О ТОМ, ЧТО РОДИТЕЛИ, ЕСЛИ ЗАХОТЯТ, И ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ ДОСТАНУТ

«Наш корреспондент сообщает с места событий, что из катакомб доносятся отблески магических вспышек, гул, слышны душераздирающие вопли нежити и ужасающие гномские ругательства».

Из экстренного выпуска новостей

— Горни! Горни, просыпайся! — знакомый голос вырвал Эби из приятного сна про новый горн и модернизированную наковальню.

— Что тебе, Вудхаус? — недовольно спросила Эбигейл, не открывая глаз.

— Ровным счётом ничего, спасительница ты наша, — эльф, несмотря на сопротивление, заставил гномку сесть. — Однако там наверху что-то происходит. Слышишь?

Эби открыла глаза, потянулась, и тут же подскочила, потому что сквозь вой скопившейся внизу нежити, уже воспринимавшийся как «белый шум», донёсся чей-то рёв.