Беги, а то заколдую!

— Что у тебя было на завтрак, Колбочка? Вернее, сколько всего у тебя было на завтрак? Семь перемен блюд? Девять?

— Завтракал бы основательней, тощий, а не жевал зелень, глядишь, и не спрашивал бы, — парировала Эби, повисая на рукояти меча статуи, чтобы Нат расправил затёкшую спину.

— У меня стальные мускулы, — возмутился эльф, тряся сначала одной рукой, потом второй.

— Ага, а ногти алмазные, — фыркнула гномка. — Но полезные, да. Глянь, на статуе царапины от твоих ногтей остаются! Теперь я поняла: вы, эльфы, с их помощью на деревья, как белки, залезаете?

— Не завидуй, — велел Нат, жестом показывая ей забираться обратно. — Так, на левое плечо или на правое?

— На правое, — обнимая его за плечи и за талию, проговорила Эби. — Правая рука поднята, и можно опереться.

Эльф, впиваясь в камень, быстро полез дальше. Но даже будучи сосредоточенным на подъёме, чувствовал, как к лопаткам прижимается большая мягкая грудь, колыхаясь от каждого его движения.

Внизу бесновалась толпа нежити, и Эби, устроившись на широком плече древнего воина, порадовалась пусть временной, но безопасности. Они оставили гореть только один магический светильник — нужно было экономить крохи сил. То и дело вскрывались новые могилы, и по стенам спускались умертвил, некоторые пытались Допрыгнуть до статуи, но не долетали и шлёпались вниз.

— Что будем делать? — тихо спросила Эби. — Нас, конечно, будут искать, найдут обвал. Но если не предупредить, то поисковая группа погибнет.

— А на ласточку для магистра Корнелиуса у тебя не хватит резерва? — спросил Нат.

— Хватит, и бумага есть, и грифель, — запасливая Эби похлопала себя по сумке. — Но как она к нему попадет? Хотя… если был один обвал, где-то может быть и другой. И как-то же эти твари пробираются отсюда на верхний ярус? Может, ласточка найдет хотя бы крошечную дырку и сможет пролететь наружу?

Ласточка улетела. Магический светильник сильно потускнел, и беснующаяся внизу нежить стала почти не видна.

— Что теперь делать? — вздохнула гномка. — Ждать скучно.

— Может, перекусим и выпьем, чтобы скрасить ожидание? — усмехнулся Вудхаус. — Меня даже почти не мутит.

— Не стоит шутить с такой серьезной вещью, как еда, — Эбигейл торжественно подняла вверх палец. — Руки очисть, — она подала пример, залезла в свой бездонный рюкзак и начала доставать фляжки, свёртки с бутербродами, толстые ломти мяса и ветчины, и даже салфетку, которую тщательно расстелила между ними на камне.

— Приятного аппетита, мэтр Вудхаус, — проговорила она, изящно откусывая от отбивной.

— И вам, мэтрис, — Нат взял булочку, аккуратно положил сверху ветчины.

— Помнишь, ты сказал, что расскажешь про твой страх перед нежитью только если мы помирать будем? — спросила гномка, когда они доели и пили из фляжек чудесный гномский бальзам. — Мне кажется, самое время!

ГЛАВА 20 ОБ ОСОБЕННОСТЯХ РАБОТЫ СВОДНЫХ СПАСАТЕЛЬНЫХ ОТРЯДОВ

«Очевидцы рассказывают, что нежить давно уже орудует близко к поверхности.

Бывали даже случаи пропажи людей. Мейсиз Блокгауз заявляла о том, что её мужа сожрала нежить и предъявляла улику — единственный уцелевший башмак.

Правда, проведённым следствием достоверно установлено, что пропавший мейз проживает у вдовы Пышкинз за три квартала от дома. Но сколько жён еще оплакивают супругов, искренне надеясь, что мужья не повторили судьбу Блокгауза и в самом деле погибли».

Из репортажа собственного корреспондента издания «На самом деле»

— Не будь таким упрямым дураком, Фло! — леди Агнес уперла руки в бока. — Немедленно пошли «ласточку» Вудхаусам, или я сама это сделаю!

— К чему нам эта эльфятина, рыбонька моя? — залебезил припёртый в прямом смысле слова к стенке муж. — Мы сами справимся.

— А если не справимся? Да даже если справимся, то Вудхаусы имеют право быть вместе с нами и защитить своего сына, как мы будем защищать дочь. Какими бы ни были эти эльфы, прежде всего они — родители. И любят своего сына не меньше, чем мы свою дочь. И подумай — если из-за твоего упрямства Эби пострадает, я тебя пиявкам скормлю, так и знай, Флоин Горни!

Лерд, которому жена всю ночь превращала роскошную шевелюру в обширную плешь из-за «недостойного и жестокого обращения с единственной дочерью, не заслуживающей такого отношения», позорно выбросил белый флаг.

* * *

— Наш сын, может быть, погибает, Триггвиэль. Здесь не до гордости! — леди Элинор почти выплюнула последнее слово.

— При чём тут гордость, Элинор? — поморщился Вудхаус.