Взобравшись на Волу, чтобы поехать в гостиницу, где у него назначена встреча с Мегерой, Креслин с высоты седла озирает Край Земли.
Цитадель по сравнению с днем их прибытия увеличилась в три раза. Все пустовавшие хижины заселены и отремонтированы. И к ним добавились новые, более просторные жилища. Несмотря на то, что на строительство потребовалось немало камня и известки, а древесину пришлось доставлять из старого сосняка, находящегося чуть ли не в десяти кай к югу. В Монтгрене все это потребовало бы куда меньше усилий.
«Звезда Рассвета» все еще стоит у причала, но теперь корабль оснащен всеми парусами, и Фрейгр обещает завтра отправиться на нем в первое плавание. А «Грифон» уже отплыл в Ренклаар, где, по словам Госсела, найдутся и нужные для острова товары, и покупатели на маленькую партию пряностей.
Бросив последний взгляд на пристань, Креслин соскакивает с седла, отводит Волу в сарай, используемый посетителями как конюшня, и под моросящим дождиком шагает ко входу в гостиницу.
Стоит ему появиться на пороге общего зала, как разговаривавшая с кем-то из стражей Мегера поднимается из-за стола ему навстречу.
– Ты рассержен, я сразу почувствовала.
– Ты права, так оно и есть.
– Наверняка из-за Клерриса. Что он такое сказал?
– Давай присядем. Я расскажу.
Когда страж – худощавая женщина с гитарой – берет последний аккорд, сгрудившиеся вокруг круглого стола стражи и солдаты разражаются смехом. Лишь немногие поднимают глаза на Креслина и Мегеру, которые садятся за отдельный маленький столик поближе к кухне.
– Угодно что-нибудь выпить?
По одному лишь тону прислужницы можно догадаться, что питейное заведение встало на ноги и дела в нем идут неплохо.
– А что есть?
– Вино «Черная Зарница», хмельной мед и зеленый сок.
– Зеленый сок? – переспрашивает Мегера.
– Да, сок диких зеленых ягод, что растут на утесах. Кислятина страшная, но некоторым нравится.
– Мне зеленого, – решает Креслин.
– Я тоже попробую, хоть и кислятина, – Мегера кивает, пряча улыбку.
– Как вам будет угодно.
– Ты намекаешь на то, что я и во всем прочем приверженец кислятины? – спрашивает Креслин.
– Мужчины в большинстве своем так устроены, что вокруг них все само собой киснет, – фыркает Мегера.
Юноша молчит, однако качает головой и слегка кривит губы. Мегера пожимает ему руку и тут же, выпустив ее, говорит:
– А твоя затея насчет питейного заведения была что надо.
– Да, одна из немногих, которая осуществилась с самого начала и без особых усилий.
– Ну, тебе все же пришлось кое-что сделать, чтобы все пошло, как надо.
– Иногда я жалею о том, что еще раньше не догадался спеть кое-кому особо.
– Иногда?
– Всегда, – поправляется Креслин и глубоко вздыхает.
– Ну вот, ты все еще сердишься.
– Ничего не могу с собой поделать. Клеррис прочитал мне нотацию о том, что я слишком активно использую магию гармонии и тем самым, видишь ли, нарушаю его драгоценное равновесие.
– О-о-о...
– Знаю, тебя это тоже давно волнует, но ведь я всю дорогу просил его о помощи. И не дождался никакого толкового совета, если не считать старой песни насчет терпения. В чем оно должно проявиться? В том, чтобы позволить всем, кто доверился мне, умереть с голоду? Обратиться к Белым с выражением покорности и мольбой о спасении? Или питаться корешками куиллы, пока мы не выведем все кактусы на острове?
Мегера хмыкает, не отвечая. Креслин начинает горячиться:
– Рассуждения о равновесии и гармонии звучат прекрасно, но ими людей не накормишь. И за оружие или инструменты ими не заплатишь.
– Вот потому-то, любимый, мы с тобой соправители, – говорит Мегера.
Креслин вопросительно смотрит в ее зеленые глаза.
– Ты думаешь, твоя мать и вправду хотела отослать тебя в Сарроннин или обречь на бегство и одиночество? – продолжает Мегера. – Думаешь, моей сестре нравилось держать меня в оковах?
– Мне казалось, ты ее ненавидела.
– Верно. Ненавидела и ненавижу. Но не за это, а за то, что ей было на меня наплевать. Мне понятно, что выбора у нее не было, но отнестись ко мне по-человечески она могла.
– Вот оно что...
– Ты понимаешь?
Креслин понимает. Понимает, что должен поступать так, как должен. Понимает, что ему не следует прятать свою боль от себя или... или проклинать других за то, что у них нет для него готовых ответов.
Рука Мегеры касается его ладони.
Страж с гитарой заводит новую песню:
Звуки ее пения, конечно, не чистое серебро, но голос очень приятен. И все же Креслину не по себе. Каждый аккорд режет ему слух.
– Эй, ты в порядке? – спрашивает Мегера.
– Думал, что да, но эта музыка...
– Она не фальшивит.
– Знаю.
Служанка со стуком ставит на стол тяжелые кружки и, не задерживаясь, направляется к круглому столу, за которым сидят не меньше десятка мужчин и женщин. Все они из цитадели.