Башни Заката

...Летом, когда зеленеет листва и греет теплом заря,
Моя любовь уносит тебя за неведомые моря...

Хлопки следуют довольно жидкие, и менестрель криво улыбается, прежде чем перенастроить гитару и исполнить марш:

...На горной вершине свой светоч есть,
Там ярче солнца сияет честь...

Исполнив еще пару воинственных песен, он встает с табурета и кланяется, а когда хлопки – на сей раз дружные – стихают, роется в своем мешке и, достав немалый сверток, направляется к высокому столу и новому маршалу.

– Рада видеть тебя снова, Рокелль из Хидлена, – говорит Ллиз, вставая, чтобы приветствовать менестреля.

– Ты оказываешь мне честь, милостивая госпожа... – Рокелль все так же строен, и голос его звучит молодо, но каштановые волосы поредели, и на висках прибавилось седины. – Высокую честь, приглашая простого странствующего певца!

– Певцов и музыкантов у нас всегда ждет самый радушный прием, – произносит Ллиз, делая шаг ему навстречу.

– Тогда позволь преподнести тебе на память небольшой подарок, – продолжает менестрель лукаво-безразличным тоном, поднимая обеими руками сверток.

– А я нахожу его довольно большим, – Ллиз поднимает брови.

– Надеюсь, что ты найдешь его также и интересным.

С этими словами Рокелль кладет сверток на стол и снимает ткань.

Эмрис подается вперед. На столе стоит модель самого Западного Оплота: массивные стены выполнены в металле, в центральном внутреннем дворе установлена большая свеча.

– Если позволите... – менестрель зажигает от стоящей на столе лампы щепочку и подносит огонек к свече. Стены и башни начинают поблескивать, словно в лучах солнца, и даже кладка кажется рельефной, хотя подогнанные одна к другой плиты лишь изображены с помощью чеканки.

– Олово? – спрашивает Эмрис.

– Увы, капитан стражей, этого я сам не знаю. Думаю только, что внутри металла пустое пространство, может быть, заполненное гипсом. Будь замок цельнометаллическим, мне бы его не привезти, – Рокелль со смешком щелкает пальцем по модели и косится на ближний кувшин.

– О, прошу прощения! – восклицает Ллиз. – Ты порадовал нас не только пением, но еще и подарком, а мы, как последние невежи, заставляем тебя стоять на ногах и испытывать жажду. Прошу к столу.

По ее жесту прислуживающий юноша наполняет кубок и ставит его перед свободным стулом между капитаном стражей и наставницей бойцов.

– Еще раз благодарю за честь, – менестрель усаживается и поднимает кубок. – Пение сушит горло, даже если тебя ценят.

– Есть ли какие-нибудь новости? – спрашивает Ллиз, переводя задумчивый взгляд с собеседника на подарок и обратно.

– Новости есть всегда, милостивая госпожа. Не знаю только, с чего начать. Может быть, с Черных магов?

Внимание маршала отвлекает шипение: свеча во дворе миниатюрного замка ярко вспыхивает и гаснет.

– Говорят, будто охватившие Монтгрен пожары – дело рук Черных изменников, обосновавшихся на Отшельничьем. Не мне, конечно, судить, но... В Кифриене тоже гибнут сады. А еще говорят, дочь Вейндре присягнула на верность тирану.

– Об этом мы слышали.

Рокелль делает большой глоток и продолжает:

– Белые обещали Хидлену и Кифриену помощь.

– Интересно, чем все это обернется для нас? – бормочет Кринэллин, уставясь в свой кубок. Ллиз смотрит на менестреля, задумчиво сдвинув брови, а потом поджимает губы и разглаживает лоб с видимым намерением заговорить. Но не успевает.

Сноп пламени, подобно молнии, ударяет в стол, превратив его в груду обгоревших щепок и расшвыряв обугленные тела. Стражи за нижними столами валятся на пол. Не успевает утихнуть эхо, как новая вспышка озаряет пиршественный зал, обратив в костры сразу два стола старших стражей. Буквально на долю мгновения – перед тем как растаять – в раскаленном воздухе обрисовывается фигура в капюшоне.

Лишь одна женщина, страж с русыми волосами, успевает заметить, откуда исходит пламя, и увидеть эту фигуру. Движение ее опережает мысль: клинок летит в неведомого врага.

Пламя, на сей раз не такое сильное, вспыхивает там, где стояла фигура в капюшоне. Над головой трещит подожженная крыша, занялись уже две потолочные балки. Откуда-то доносится яростный лязг металла.

Страж с русыми волосами извлекает клинок из тела поверженного недруга.

– Будь ты проклят!

Над Черной Башней, подавая сигнал тревоги, ревет рог. Русоволосая собирает уцелевших стражей, а целительница склоняется над четырьмя лежащими на помосте обугленными телами, и лицо ее бледнеет.

CXXII

– А что, совсем даже неплохо, – заявляет Креслин, с хрустом разжевав последние несколько кусочков зеленого корешка.

– Особенно если у тебя железные зубы и ты способен мочалить ими дерево или разгрызать раковины, – ворчит в ответ Мегера.

– Надо доесть, милостивая госпожа, – настаивает, выглянув из кухни, Алдония. – От этих кореньев кожа делается мягкой и чистой.

– Я их уже столько сгрызла, что на всю оставшуюся жизнь хватит.

– Но ведь они вкусные, – замечает Креслин.