– Нынче они уже не служат ни герцогу, ни маршалу, – замечает Креслин. – Надо будет подумать о единой для всех униформе.
– Ну, это не к спеху.
– Тоже верно – Креслин отпивает крохотный глоточек почти прозрачной жидкости и морщится. – Ух ты!
– Ну не настолько же это кисло, – ухмыляется Мегера.
– А ты попробуй.
– Ну как, не настолько же это кисло? – вторит ей Креслин, дождавшись, когда она сморщится пуще его.
– Ты как, допивать будешь?
– А куда деваться? Я ведь мужчина, стало быть, все вокруг меня так и так должно киснуть.
Мегера тычет его локтем.
Он трясет головой, однако вовсе не от толчка, а оттого, что эхо извлекаемых певицей нот, хоть они и представляют собой серебро всего лишь с налетом меди, отдается в его голове фальшью.
– Ты это чувствуешь?
– Да, через тебя, – отвечает Мегера.
Они умолкают, потягивая кислый сок и прислушиваясь.
Доиграв, страж направляется к Креслину и, со словами: «Не согласится ли милостивый господин спеть», протягивает ему гитару.
– Весьма польщен, но, к сожалению, не могу, – отвечает юноша. – В другой раз. Мне очень жаль, но я правда не могу.
Юноше не по себе, но он не знает, что беспокоит его больше: искреннее огорчение стража или отсутствие и намека на тошноту – признак того, что он говорит правду и петь действительно не может.
– Ну что ж, значит, в другой раз, – страж переводит взгляд с Креслина на Мегеру. Глаза женщин встречаются, страж кивает и говорит: – Нам всем очень хотелось бы послушать тебя снова, милостивый господин. Как только... как только это будет возможно.
– Спасибо, – отвечает Креслин, чуть было не поперхнувшись.
– Ты знаешь, в чем дело? – спрашивает Мегера, когда страж возвращается к своему столу.
– Насчет музыки? Почему она меня беспокоит? Ну, надо полагать, Клеррис прав: дело в нарушении равновесия. Моего внутреннего равновесия.
– Я так и думала.
– А я вот – нет, потому как не знаю, чем это равновесие так уж нарушил. В последнее время я почти не прибегал к магии. Разве что следил за ветрами, но это едва ли могло повлечь такие последствия, – сделав еще глоток, юноша поворачивается к окну, где за дымчатым стеклом уже сгустилась тьма, и добавляет: – На самом деле я ничего не знаю.
Он делает большой глоток, уже не морщась и вовсе не замечая, что за напиток пьет. Мегера оставляет свой сок почти нетронутым.
За гитару берется другой певец.
Пока звучит песня, Креслин молча потягивает сок, устремив взгляд куда-то за пределы ночи, а потом оборачивается к Мегере:
– Пора идти.
Она поднимается вместе с ним.
CXXV
Слигонское каботажное судно под одним-единственным парусом одолевает зыбь у входа в гавань и, кренясь, проходит мимо волнолома. Матрос на бушприте кидает линь стражу, дежурящему у тумбы, предназначенной для швартовки кораблей с глубокой осадкой.
Пониже вымпела Слиго реет другой флаг – перекрещенные черно-серебряные молнии на лазурном фоне.
Почему над слигонским судном флаг Западного Оплота? Эта мысль не дает покоя Креслину, который, огибая лишь самые глубокие лужи, бежит под дождем к причалу. В голову ему приходит лишь один ответ – как раз тот, какого бы он не хотел.
Хайел переглядывается с Шиерой.
– Наверное, надо дать знать Мегере.
– Она уже знает, что он встревожен.
– Но может не знать, почему.
– Ты прав. А знаешь, что мне кажется? Что наш гарнизон пополнится стражами.
– Еще стражи...
– Ну, не стоит стонать так громко.
– Не буду, – ухмыляется Хайел. – Ты-то пойдешь на пристань?
– Чего ж не сходить!
Они следуют за Креслином и догоняют его как раз перед тем, как корабль заканчивает швартовку у глубоководного причала.
– Можешь объяснить, с чего ты так переполошился? – спрашивает Хайел, подойдя к Креолину. Тот молча указывает на палубу, где выстроились стражи.
– А все-таки... – начинает Хайел.
– Понимаю... – перебивает его Шиера. – Я тоже надеюсь, что это не все, кому удалось уцелеть.
– А ты... ты думаешь?.. – Хайел смотрит на Креслина.
– А что мне еще думать? Маршала нет в живых, Ллиз мертва, а Риесса перебрасывает войска на Закатные Отроги. Если бы Западный Оплот стоял, как прежде, сюда приплыли бы не три взвода, – скорбно и сурово отвечает Креслин.
Команда под началом кряжистого капитана опускает сходни, и на берег сбегает русоволосая женщина. Не обращая внимания на Хайела, она подходит к Шиере и произносит:
– Капитан, взводный страж Фиера прибыла с докладом.
Креслин открывает было рот, но не произносит ни слова.
– Докладывай, – голос Шиеры суров, словно она говорит вовсе не с родной сестрой.
– Из прибывших на борту в строю три полных взвода. Кроме того, доставлено ходячих раненых пять, увечных десять, консортов и детей два десятка. После погрузки в Рульярте от ран умерли три стража. Кроме людей, доставлены некоторые припасы, оружие, инструменты и... уцелевшие сокровища Западного Оплота.
– Доклад принят, взводный Фиера. Позволь представить тебя регенту Креслину, – Шиера поворачивается к юноше. – Фиера, командир взвода.
Тот торжественно кивает: