Ave commune!

– Твоя выходка лишила меня расположения деятелей народного фронта в Сверхулье! – грохочет металлический монстр, вырывая парня из размышлений. – Ты отбросил меня в служении народу на долгие годы и сколько мне ещё придётся провести в этом «ульишке»?

Давиан готов съёжиться, его одолевает желание скрыться куда-нибудь, лишь бы не слышать и не видеть монстра, который по чистому недоразумению, ещё называет себя человеком. Ноги же словно онемели и не могут сдвинуться, руки прикованы, и он потерял возможность жестикулировать – ужас, холодный и пробирающий сковал его, не давая пошевелиться. Юноша готов взмолиться, лишь бы это прекратилось, но он не знает, кому и на ум приходит лишь одно, что повторялась в Рейхе сотни раз на дню и Давиан повторяет эту фраз в уме, пытаясь ей оградить себя от жестокого шквала дыхания страха: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».

– Да что же мне с тобой говорить! – выпалил Форос. – Ты даже не можешь представить, как мне влетело за тебя!

Монотонное повторение старой молитвы позволило успокоиться Давиану, сделало его дух крепче, и он смог поднять взор на глыбу металла, объятого огнём ненависти и негодования.

– Ох, ты попал, товарищ Давиан, ты попал! Попал! Я заставлю тебя читать проповеди о славе коммунизма двенадцать часов в сутки, без выходных, в канализации, среди тамошних рабочих.

– Разве так плоха помощь простым людям? – без дрожи, но с уверенностью прозвучали слова. – Я ведь помог больной женщине.

– Да, плоха, если они не разделяют святую идеологию коммунизма. Или ты не понимаешь? – умерив пыл, но всё ещё с гневом твердит Форос. – Да, ты не понимаешь и не хочешь понять.

– Так расскажите.

– Достойны спасения и помощи народной лишь те, кто встал на путь исповедания истин коммунистических, те, кто отвергли любовь ко всякому человеку, вне праведного общества, поскольку народ, объеденный единым воззрением постулатов равенства, настолько вознёсся в своём совершенстве, что не терпит тех, кто на него не похож в аспектах приверженности к идеологии.

– Это как? – голос Давиана немного окреп, и он теперь может спокойно говорить, подавив в себе шторм страха, но всё ещё чувствуя его гнетущее присутствие. – Позвольте вам процитировать Книгу Деятелей Партийных, главу первую, стих второй, раздел первый.

– Давай.

– «Партийный член наделён обязанностями праведными. Его волею твердо и неуклонно проводится в жизнь решения Партии, разъясняется массам политику Партии, строится укрепление и расширение связей Партии с народом, проявлять чуткость и внимание к людям, своевременно откликаться на запросы и нужды трудящихся».

– А-а-а, ты зацепился за нуждающихся. Но ты не читал комментарии к «Книге»? Нет, а там говорится, что нужно помогать нуждающимся из рядов тех, кто разделяет идеи коммунизма, – в голосе Фороса промелькнуло нечто похожее на больное самодовольство. – А как же Послания Первостроителей Директории Коммун? Там, в разделе первом, стихе тринадцатом говорится – «не протянешь ты руки помощи к тем, кто отрицает наши высокие воззрения на мир, ибо они во тьме блуждают, так пускай же в ней и погибнут поскорее, отчищая пространство для народа, проповедующего коммунизм».

Давиан поник. Он не может принять, что таков порядок вещей в Директории Коммун – не помогай неправильному, это плохо. В Рейхе хоть и есть свои еретики и преступники, но Империя не покидает их в голоде и холоде, всячески стремится наставить на путь своих воззрений на мир, но не стремится уничтожить физически, предпочитая ломать систему ценностей.

– И в этом суть?

– Да, – чётко и сразу отвечает Форос. – В этом наша правда и сила, наше призвание – вычистить землю для тех, кто истинно прав и утверждён в идеологии.

– Зачем?

– Потому что так требовал народ в начале строительства Директории.

«Звериная сущность дикарей» – подумал о людях Давиан, которые из-за ненависти и зависти пожелали устранять тех, кто им как-то не приглянулся.

– Нельзя тебя исправить… Рейх накладывает своё! – снова перешёл на крик Форос. – В тебя вложили столько времени, столько ресурсов. Ты мог стать великим партийцем, мог дать надежду народу Директории и Партии, что за стеной не все обречены на гибель, но мы ошиблись.

– И что же теперь? Меня осудят по справедливости? – вопросил Давиан, заведя руки за спину.

– Справедливый суд… твоя фраза лишь показывает, насколько ты невежественен в познании нашего мира. «Народный суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать, узаконить и учинять его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас»[11].

– Это откуда?

– Абзац третий, стих пятнадцатый, глава восьмая раздела второго «Собрания посланий партийцам от народных праведников».

– И что же теперь будет?

– Ты сам зачтёшь своё будущее, – напористо выговорил Форос. – Ну, давай же. Ты знаешь его.

– Наказание, которое мне назначит народ… согласно Книге Деятелей Партийных, главе десятой, разделу первому.