Ave commune!

– Так же она посмела отказать партийцам своей Соты в великом ритуале соития, тем самым поставив личный интерес, выше общественного.

Слова народного гвардейца ранят ум Давиана. Теперь, когда вся пелена прелестей с его глаз спала он видит, что страна, куда он мечтал попасть далеко не сказка, а скорее наоборот, воплощение старых грозных ветхозаветных времён.

«Чем бы тебе помочь?» – юноша знает, что он не может сказать – «вы не правы, отпустите её, поскольку люди эти сейчас закон Директории исполняют в полной мере» и единственное, что он может сделать, так это отстрочить наказание:

– Вы же знаете Собрание протоколов Мудрецов Народных и их повеления касательно народных судилищ, товарищи? – вопрошает парень, обращаясь к толпе.

– Нет, – все отвечают.

– Там, они говорят – «надобно судить людей не улицами, а целыми кварталами как минимум, потому что судилище народное тогда станется более справедливое».

– И что ты нам предлагаешь?

– Вынесете это на более высокий уровень суда, – сказал Давиан, с болью смотря на девушку. – Так будет по-народному.

– Хорошо, – скрипя зубами, твердит народный гвардеец. – Раз сам словотворец нас наставляет на пути коммунистического суда, то значит, так тому и быть.

Толпа стала расходиться по требованию народного гвардейца, который назначил на завтра электронное голосование, которое даст судебно-народное решение по обречённой делу леди. Взглядом, исполненным безрадостности, девушка провела по Давиану, и его взял жуткий озноб, страшная душевная хандра. С чувством ломящей беспомощности, бессилия, в его сознании родилась мысль – «это всё, что я смог для тебя сделать. Прости. Дай Бог тебе помощи».

Юноша пошёл дальше, бесцельно бродя по городу, пока он не вспомнил, что сможет навестить одно приятное душе и глазу место. Ноги будто сами понесли его туда, и душа заликовала, появилось приятное тёплое чувство, изгоняющее нависший мрак.

– Ничего-ничего, есть ещё надежда, – говорит себе под нос Давиан, испытывая приятное чувство радости, предвкушение грядущей встречи с местом обетованным, где кроется благость для души, переполняет парня.

Он миновал быстро пару кварталов, летя туда словно на крыльях ветра и казалось, что он не обращает внимания ни на что, что всё окружение действительно стало настолько выцветшим духовно, что не представляет интереса. Пробираясь по узким проходом между разбухших бетонных построек, парень нашёл нужные пути и следуя по ним, протискиваясь сквозь узкие дорожки и выходя в захолустные дворы он нашёл тоннель, зажатый зданием.

– Ещё немного, – со сладким смакованием говорит Давиан и подходит к месту, которое изливается внутренней тьмой и шагает в него.

Каждый шаг отмечается дрожью и слабостью в коленках, юноша ступает неуверенно, его берёт содрогание от чувства освобождения, но он идёт. Давиан пытается растянуть приятный момент, когда его душа живёт в предвкушении радости, встречи с чем-то, что не помазано идеями Директории Коммун. И спустя пару минут ходьбы встреча наступила, когда он вышел на площадку, в которой уже бывал ранее, только вместо ликования его накрыл приступ бессильной злобы и убийственной печали.

«Как!!!?» – возопил разум Давиана, не в силах сдержать шквал, каскад эмоций, рвущих его в этот момент изнутри; грудь объял неистовый ревущий пламень ненависти, рука ещё сильнее задрожала от нервного напряжения, дышать стало труднее, словно кто-то возложил камень, перед глазами всё поплыло и заплясало, смазав картину и очертания всего, что он видит стали неясными, дрожащими.

«Как!?» – с немым вопросом, Давиан ступил назад и опёрся о стену, чтобы не упасть, продолжая созерцать на маленькую площадку, где раньше росли деревья и вились кустарники.

Тени природного изящества здесь не осталось – вместо неё лишь зловещий памятник человеческому бездушию. Шальной взгляд мечется, цепляя образы того, что сотворили с этим местом и от того, что сделано, берёт холодный страх.

Дерева больше нет, так же как кустов. Их место занял холодный и бездушно серый ковёр из каменной плитки, умастившей землю от края здания до начала другого. По краям выставлены металлические конструкции – лавки, похожие на сидения на вокзале.

«Что тут произошло?» – звучит в уме вопрос, когда Давиан смотрит на стены зданий, и видит, как к ним прикреплены стяги, вышитые кроваво-алыми, чёрными и золотыми нитями.