Ave commune!

– Не имели и всё, – настаивает партиец. – Это в нарушении правил, установленных народом.

– Народом… – не дал себе усмехнуться Давиан. – Я же помог… этому самому народу. Пояему я должен быть осужден? – вопросил юноша, прекрасно предчувствуя ответ.

– Потому что эти люди не соблюли закон общества, явленный праведным народом. Мы обязаны помогать тем, кто идёт по идейно-духовной стезе, а остальные – отступники, не заслуживающие спасение.

«И таковы столпы идеалогизированного общества» – снова подтверждает старую истину Давиан. – «недостойны помощи и спасения, кто идеями не вышел, кто не разделяет “истинное” мнение о правильности бытия.

– А вы…

– Я глава Социалистической Партии, наместник Великой Коммунистической Партии и являю здесь свет законы народного. Если кто преступит его, кто преступит волю народа, должен быть осужден на мучения и смерть, ибо народным покровительством, его любовью мы спасаемся.

Ирэ неумолим в своих заключениях. Для него – воля народа это абсолют, обязательный для исполнения, пусть и сущность этого решения губительна, приводит к смерти и не достойна, называться человеческой.

– Пойми, Давиан, если народ того захотел, значит так тому и быть, – напирает Ирэ. – Если он решил, чтобы все дефектные в идеях и теле ему не портили виды, значит так и будет. – Партиец провёл руками, обводя всё вокруг, разрушенные дома, собравшихся людей. – Если народ революционный, избранный, чтобы нести идею праведную, прикажет ратникам своим умыть руки в крови недостойных, бродящих во тьме буржуазной или религиозной, то они сделают это и знаешь почему?

– Почему?

– Потому что народ приказал. Иль ты думаешь, что наверху всё иначе творится? Конечно, наша славная Партия – это проводник воли народа, но вся власть у общества, у него ключи от управления всем и вся.

– Да.

«Он действительно в это верит? Верит в то, что говорит? И как спастись от народного безумия? Как спасти себя… душу от безумства толпы, которое заставляет стать животным… или того хуже».

– Народ решает…

– Да, Давиан. Он золото и бриллиант Директории Коммун, ибо вся деятельность Партии крутится вокруг него.

– Но ведь люди наверху не знают, что тут творится, – выдавил Давиан. – Им не говорят о сложившемся здесь укладе. Как они могут тут что-то направлять?

– Всё во благо народа! – резко и громко бросил фразу Ирэ. – Партия лишь воплощает то, что желает видеть народ и прячет от него то, чего он не захочет зреть.

– Это вообще, как? – нахмурил брови Давиан.

– Вот представь себе, что сказали бы народу страны наши великой, что рядом есть те, кто живёт не как они. Ты можешь представить, насколько был бы силён гнев общественный? Они бы сюда ломанулись легионами разъярённой толпы, только бы установить праведное правление и полились реки крови, ведь наш народ праведный не желает зреть и мириться с тем, что есть люди, живущие

«Это не праведность… это тупое дикарство»

– Так, а как это связано с лекарством? Оберегаете и оберегаете, это хорошо, но почему запрещено оказывать помощь?

– Так установил народ. Как там писалось… ах, вспомнил «Народ праведный говорит – не помогай медикаментом тому, кто не похож на нас, сильных в совокупности равных. Ни классам, ни проповедующим идеалы семейной жизни, ни врагам Директории Коммун, никому либо, кто не разделяет того во что верит народ».

– Ах…

– Да, Давиан. Всё так и есть, я не могу преступить народного повеления и то, что сделал это ты, сильно меня оскорбило.

«Народ наверху не знает, что тут творится, но уже, заранее решил, что не таким как он, помощи не оказывать. Народ настолько прокоммунистился разумом, что сердца остыли, став ледяными. Неужто люди Директории превратились в безумцев? Как миллионы человек могли променять свои души на комфорт, на злобу к непохожим, на “праведную” ненависть к не разделяющим “истинное” мнение?».

– Партийцы, я вам хочу напомнить, что мы не в зоне аванпоста «Красных Когтей». В любой момент может быть совершено нападение.

– Ты прав, командир, мы уже выступаем, – разверчиваясь к мосту, говорит партиец, устремляя взгляд на целый мириад палаток и низких строений, где идёт торговля всяким хламом, а на небольшой бетонной площади возвышается обелиск из ржавого металла.

– Да, – подтвердил слова Ирэ, Давиан.

– Послушай, за твоё сомнение и поступок, ты понесёшь наказание, – обратил фразу к парню, Ирэ. – Я подам рапорт.

– А, делай что хочешь.

Давиану сейчас всё равно, его душа изнеможена. Здесь, в подземном городе, который успел увидеть краем глаза, он понял, что проблема Директории не Партия, а весь народ целиком, его прогнившие души, ставшие чёрствыми. Партия лишь поставила их себе на службу, а народ только и рад был ей отдастся, меняя сердца, на дикий холод.

Глава пятнадцатая. Душа в огне

Спустя четыре дня. Улей №17.

Поступь холода сковала город, раскинувшийся на территории, ставшей сосредоточением всех сил равенства, всего того, что взывает к старым догмам «справедливого» общества, изложенных в древних манускриптах докризисной эпохи.