Ave commune!

Давиан полон удивления, его распирает от недоумения. Всюду тянутся маленькие трущобные домики, поставленные по краям длинного коридора, который ведёт незнамо куда, Парни видят людей – в обносках и кусках рваной ткани, сшитой грубыми нитями в несуразную одежду. Их лица слабо освещаются несильным пламенем факелов и немногочисленных ламп накаливания, едва-едва рассеивающих тьму. Нос изнемог от ароматов нечистот и грязи, которые рвутся в нос резкими запахами, режущими обоняние и выбивающими из глаз слезу.

Отряд вышел из коридора в огромные помещения, где его пределы теряются в тенях, разрезанных одиночными огнями и прорывами оконного света, расписавшими холст вечной тьмы тусклыми точками холодного света. Здесь Давиан видит, как средь старых, покошенных строений, сколоченных из гнилых досок, кусков пластика, ржавого металла и прочего мусора, накрытых большими выцветшими и гнилыми лоскутами ткани, строений бродят люди. В их глазах можно узреть гнев и презрение к пришельцам, которых они обступают из чувства недовольства и гнева.

– Как вообще тут появилась… целая цивилизация? – поинтересовался Давиан, завидев, что их путь пролегает через широкий мост, нависший кусками скрипящего металла через сточный канал, в котором проистекает бурая дурно пахнущая жижа.

– Это вопрос истории и идеи, товарищ Давиан. Не все были согласны, когда в Сверхулье № 1 к власти пришла лига коммунистов, большинство же решились биться за устои сгнившего мира и были отогнаны сюда. – Ирэ тяжко выдохнул. – Наши славные товарищи много крови пролили в этих местах в битве за коммунистическое будущее, но здешний народ оказался стоек.

– И всё?

– Не-ет, мой товарищ. Понимаешь, Партии куда-то нужно было ссылать тех, кто оказался с неисправимым дефектом при выходе из Систем Репродукции. Мятежные умы и инвалиды, неисправимые по сути, всех отправляют сюда.

– То есть те, кто не вписывается в формат Директории Коммун, ссылаются сюда, подальше от народных очей? – слегка возмутился Давиан. – Их выкидывают куда подальше, чтобы не разрушать образа идеального общества?

– Я слышу в твоём голосе возмущение? – усмешливо спросил Ирэ. – Ничего страшного, ты привыкнешь к такому положению вещей. Кого-то, кто дефектен, ликвидируют на местах, а тех, кто ещё способен что-то дать Директории ссылают сюда.

– Что-то дать? – удивился Давиан. – Что здесь можно произвести?

– Много чего. Смотря кому служишь.

– Ах, тут и фракции есть.

– Ну, тут есть три основные силы, которым можно отдаться в услужение. Социалистическая Партия, Клан «Красный коготь» и вольный трудовой народ.

– И в чём разница?

– Социалистическая Партия здесь это духовно-идейный ориентир, маяк во тьме, служение которому для многих – это редкая возможность, хотя нет… единственный шанс снова стать партийцем высшего мира.

– То есть вы занимаетесь просвещением.

– И сбором пожертвований для Великой Коммунистической Партии. Так, Клан «Красный Коготь» охраняет нас от бандитов, сект и мелких шаек, коих тут развелось немерено.

– А Народная Гвардия?

– Их тут почти нет. «Красный Коготь» взял обязанность нас охранять.

– Хорошо. Вольный трудовой народ – это кто такие?

– Большинство жителей канализаций. Они живут и работают на благо Директории Коммун, поставляя вещи наверх через Общий Склад, в обмен получая некоторые продукты.

– Тут что-то есть? – спросил Давиан, переступая через груду мусора на пути, выстланном сгнившими брёвнами.

– Чего тут только нет. Подземелье выходит к месторождению железа и золотым жилам, а также здесь есть пара рудников с углём. Здешние трудовые коммуны устроили фермы, где под искусственным светом выращивают овощи, да скот разводят.

– Ох, даже не знал. А если восстание? Ведь были попытки?

– Спустят газ и убьют тут всех. А пока люди работают, Партия получает своё, и никто не рвётся испарить жизнь Сверхулья, всё так и останется. То, как и должно быть.

Давиан взирает на окружение и ему становится плохо от того, что он видит. Лачуги, разбитые и перекошенные прямо на земле, которая раньше устилалась бетонными плитами. Их, помимо отряда, незримо сопровождают странные люди в красно-чёрных балахонистых одеждах, с автоматами, обмотанными изолентой, наперевес.

Больше сего юноша видит стариков и пожилых людей, лишённых частей тела или перекошенных по болезни. Они есть соль этого уголка мира, ставший неотъемлемой частью подземного безумия, в которое сбросили тысячи человек, лишь бы народ радовался, что у коммунистической страны всё хорошо и её общество самое здоровое и прогрессивное.

– И они тут построили целый мир? – спросил Давиан, окидывая взглядом множество людей, которые сидят на лавках подле бараков.

– Да.

«Какой безумец сподобился загонять сюда людей?» – в недовольстве спросил Давиан, чувствуя растущий гнев и презрение к Партии. Паулю рядом с ним всё равно на происходящее, ибо его мысли – холодная совокупность системно-мыслительных процессов, направленных