Атомный ангел

Никогда не думали о том, как славно живется ребятам из криминального мира? День-деньской (если не считать выходных на Коста-Брава) только и делают, что подбирают на улице потерянные вещи, а вечер за вечером получают на руки крупные суммы за небольшую подработку для каких-то парней, с которыми только что познакомились в пабе.

– Не пудри мне мозги. Кто он?

– Не знаю, правда!

– Как называется паб?

– «Колокольный звон» в Хайгейте.

– Кто такой Патрик Клири?

Теперь загудела и машина позади нас.

– Не знаю, сказал же вам!

– Как зовут парня, с которым ты познакомился в пабе?

– Мик.

– Как он выглядит?

– Рыжий коротышка.

– Улыбочку!

– Что?

– Улыбайся, тебя снимают!

Я направил на него свои наручные часы и нажал маленькую, едва заметную кнопку рядом с заводной головкой. Раздался резкий щелчок и еле слышное жужжание. Какофония гудков раздавалась уже повсюду – и спереди, и сзади.

– Как фамилия Мика?

– Не знаю. Он не говорил.

– И что ты должен был делать?

– Следить за вами. Смотреть, куда вы поедете.

– А дальше?

– Всё.

– И сообщить ему. Как?

– Он сказал, что сам со мной свяжется.

– Как тебя зовут?

– Джон. Джон Макилайни.

– Откуда ты, Джон?

– Я живу в Лондоне.

– Покажи водительское удостоверение.

Он вытащил удостоверение: я прочел на нем имя и адрес в Килбурне, на севере Лондона, и сфотографировал. Спереди и сзади нам отчаянно гудели.

– И давно ты за мной следишь, Джон?

– Сегодня первый раз.

– Долго ждал?

– Начал только сегодня. Он сообщил, что вы иногда долго не появляетесь.

– Кто сообщил?

– Мик.

– Как фамилия Мика?

– Не знаю, сказал же вам!

Я вытащил блокнот и извлек из-под задней его обложки пластиковую карточку в чехле.

– Положи руки сюда, – приказал я. Он так и сделал. – Надави. – Трясясь как лист, парень оставил мне свои отпечатки пальцев. – Теперь большие пальцы. так, молодец.

Я убрал карточку в блокнот, а блокнот сунул в карман.

– Может, хочешь еще в чем-нибудь признаться мне, Джон?

Он ошарашенно на меня посмотрел и покачал головой.

– Ладно, тогда я пошел.

С этими словами я выключил ему зажигание, вытащил ключи, сунул к себе в карман и пошел назад, к своей машине.

Водитель фургона совсем потерял терпение: высунулся из окошка, красный как рак, и разорялся в мой адрес, высказывая довольно-таки банальные предположения о том, что и как можно сделать со мной в постели.

– Если это все, что ты умеешь, – заметил я, появляясь возле своей машины, – то твоим половым партнерам я не завидую!

Он выскочил из кабины и бросился ко мне. Тут, к счастью, вновь загорелся зеленый свет, и я рванул вперед, оставив его бессильно грозить мне кулаком посреди дороги. О нем я тут же забыл – и сосредоточился на Джоне Макилайни.

Скорее всего, парень сказал правду. Он говорит с ирландским акцентом; Килбурн – ирландская колония в Лондоне. Так что, похоже, в этой мутной истории замешаны не только русские, арабы и негры, но еще и ИРА. Убить меня не удалось; теперь, судя по всему, они просто следят за мной, пытаясь что-то понять по моим передвижениям. В первый раз я увидел их вчера вечером на «Марине»; сегодня второй раз. Следили ли они за мной на прошлой неделе? Пожалуй, нет. Я бы заметил. Да, скорее всего, просто не могли меня найти. Отправной точкой для них было мое рабочее место в «Портико», и следили они за ним. Всю прошлую неделю я провел в Управлении по атомной энергетике, о чем они, очевидно, не знали. И слава богу. Если б начали следить за мной от Управления, это означало бы, что я раскрыт – и вообще все раскрыто. Вчера я впервые после той шумной поездки на такси явился в здание на Карлтон-Хаус-террас – и в первый раз обнаружил за собой «хвост». Я ощутил большое облегчение: раз так, значит, они не представляют, как далеко мы продвинулись и что нам известно.

* * *

Тзенонг вышел на улицу раньше, чем я ожидал. На нем была желтая непромокаемая штормовка, в руках – красно-белый нейлоновый рюкзак, который он на ходу пристраивал на плечо. Парень перебежал под проливным дождем двор, нырнул через задние ворота на Магдален-стрит и исчез из виду. Хотел бы я за ним проследить, чтобы понять, куда он идет и надолго ли, однако побоялся терять драгоценное время и направился прямиком к нему в комнату.

Замок у него на двери был древний, открывался снаружи одним движением пальца. Войдя, я заперся и закрепил замок, чтобы, если Тзенонг вернется раньше времени, он не смог войти.

Комната была самая обычная для оксфордского студенческого общежития. Очень маленькая – судя по всему, собственных средств у Тзенонга было немного. Стояли здесь старый зеленый шкафчик для документов, книжный шкаф, полный книг, потрепанное жизнью кресло, небольшой современный письменный стол и деревянный стул перед ним, кофейный столик, древний гардероб, кровать с комковатым матрасом и дешевый обогреватель. Окно, выходящее на Магдален-стрит, не слишком-то защищало от уличного шума.

От других студенческих комнатушек эту комнату отличала безликость. Здесь совсем не было личных вещей: ни фотографий, ни картин на стенах, ни украшений или безделушек – только книги, книги, стопки книг по ядерной физике и атомной энергии.